Василий Щепетнёв - Переигровка - 2. Выбор Пути

Шахматные турниры всесоюзного значения, и, тем более, матчи на первенство мира, собирали огромные залы, а для сотен и тысяч тех, кому не хватило билетика, выносили на улицы демонстрационные доски, ход за ходом передавая течение партии. Новости по радио и телевидению заканчивались сводками из турнирного зала, по центральным радиоканалам шли репортажи Якова Дамского, большого знатока и популяризатора шахмат. Быть шахматистом было почетно, мастером — заманчиво, а гроссмейстером — престижно и денежно. Плюс возможность поездок на зарубежные турниры: заграница для многих советских людей была практически недоступна, а тут — на край света, да ещё за казенные деньги…

Пауль Керес был выдающимся шахматистом, со второй половины тридцатых и до начала шестидесятых входил в круг возможных претендентов на шахматный престол. Затем его результаты поблекли, в силу возраста, болезней, а пуще — появления нового поколения шахматистов.

В нашей реальности его включили в число участников Чемпионата СССР, он разделил девятое — двенадцатое место при восемнадцати участниках, выиграв одну партию, проиграв две, а остальные сведя в ничью.

Керес лояльно относился к гитлеровскому режиму: еще в предвоенные годы он, в составе сборной Эстонии, принял — и очень успешно — участие в шахматной Экстра-Олимпиаде 1936 года в Мюнхене, которую ведущие гроссмейстеры бойкотировали. После вхождения Эстонии в СССР играл и в «абсолютном» чемпионате 1941 года, а после захвата Эстонии гитлеровцами — в многочисленных турнирах и чемпионатах на территории Третьего Рейха и его союзников. Кстати, в те же годы с благоволения гитлеровцев, проводился и чемпионат Эстонии, который Керес, разумеется, выиграл. Гитлеровцы в целом благожелательно относились к гроссмейстеру и неоднократно предлагали перебраться в Рейх. Достоверно известно, что в конце войны Керес с семьей планировали бежать в Швецию, и лишь стремительное наступление Советских войск этому помешало.

Когда Эстония вернулась в семью братских народов, Керес, после некоторого периода проверок, вновь вошел в шахматную элиту, Обвинения в коллаборационизме были забыты, и он представлял Советский Союз на многих международных соревнованиях.

Керес — гордость современной Эстонии, до перехода на Евро украшал собой банкноту номиналом в пять крон.

2 октября 1973 года, вторник

ГАДКИЙ ЧИЖОНОК

У доски объявлений для участников турнира стояли двое любопытных. Я и Антон.

Из нового на доске была карикатурка: лев с пышной гривой держит в зубах дохлую птичку. При известной фантазии во льве можно было распознать Бориса Спасского, а в птичке — меня.

И подпись: «Берегись, гадкий чижонок!»

— Мне нравится, — сказал я.

Антон было потянулся сорвать рисунок, но я остановил:

— Это дружеский шарж. Свидетельство о растущей популярности. Пусть.

— Спасский Кереса очень уважает. И обещал показать тебе, что такое настоящие шахматы.

— Это благородно, — согласился я. — Пусть показывает.

И мы прошли в гостиничное кафе.

Питание есть важный этап подготовки к игре. Антон-то мог есть, что хотел, а я — что полезно для шахматиста.

Из полезного я выбрал капустный салат и творожный сырок с изюмом. Салат — это витамины и немного углеводов, а сырок — белки, жиры и опять немного углеводов. На глазок — двести больших калорий в сумме. То, что и нужно в девять утра.

Что такое «готовиться к игре»? Лихорадочно вспоминать дебюты? Вспоминать дебюты конкретного противника? Искать в них огрехи? Всё это нужно делать перед турниром. Начать за месяц, кончить за неделю. А потом отдыхать, держа порох сухим. Глупо тренироваться в беге на марафонскую дистанцию гладиатору перед боем. Гладиатор должен быть свеж и полон сил, а после марафона он просто находка для врага.

Вот я и запасался силой и свежестью. Сила в движении!

И мы двинулись. Вдоль по Тверской-Ямской. Пройдя две тысячи шагов, уселись в такси и поехали в Третьяковскую Галерею. Провинциалы, что с нас взять. Музеи, выставки, театры — это для таких, как мы. Неприкаянных. Москвичи-то работают.

А нам что делать? Тур начинается в шестнадцать, заканчивается в двадцать один. В девять вечера. Выйдешь на улицу, а дальше куда? Не Лас-Вегас, поди. В театрах последнее действие, пока доедешь — к театральному разъезду как раз и поспеешь. То же самое с концертами, цирком, даже в киношку на последний сеанс не факт, что успеешь. Да ведь нужно и поесть, после пятичасовой схватки организм требует пропитания. Москвич едет себе домой, где ждёт жена, или, если молод, мама. С парными тефтельками и простоквашей. А приезжий — в ресторан, куда ж ещё. Сто граммов водочки — снять напряжение. Еще сто граммов — поднять настроение. Настроение-то поднимается, а тонкие связи между участками коры головного мозга нарушаются, прежде всего кратковременные. То есть задеваются память и способность мыслить логически. И вся подготовка — ку-ку. Потому во время матча пить нельзя. И перед. И после. Подтверждение тому — поединок Алехина с Эйве, когда пьющий Алехин потерял шахматную корону.