Ник Волхарин - Шрам

Некоторое время мы ехали молча. Глядя на окружающий мир через экраны мониторов я снова вспомнил о грешниках. Снова грусть и тоска начали давить мне на грудь. Я вдруг почувствовал себя виноватым перед ними. «Пастырь погиб, Джим лежит в больнице, что же я тут делаю? Продолжаю жить так, словно мне не команда была важна, а только одна лишь охота». Но эти тяжелые мысли оборвал голос Лилит.

— Давно ты уже охотник? — спросила она.

— Полтора года — ответил я машинально, а затем подумал, что наверное она рассчитывала услышать цифру позначительнее.

— По-моему, это здорово. Быть тут, за стеной.

— Здорово? — переспросил я.

— Нууу… — она явно смутилась — Не считай меня легкомысленной. Я прежде бывала за стеной и в полной мере понимаю, насколько здесь опасно. Но, меня почему-то тянет в этот мир. Не знаю, как объяснить.

Ей и ненужно было объяснять. Я понимал Лилит, и не был удивлен ее словами. Ведь сам чувствовал тоже. С самой первой своей вылазки и по сей день это чувство не покидало меня. Именно оно, неодолимое притяжение мира не стесненного стенами города, являлось причиной моего присутствия там, а отнюдь не деньги предложенные Патриком.

— А много раз ты бывала за стеной? — спросил я, желая продолжить этот разговор.

— Всего дважды. С военными. Я же полевой врач — ее взгляд не отрывался от обзорных экранов.

— И как же ты тогда оказалась здесь?

— Патрик предложил.

— Ты с ним давно знакома? — мне стала интересна эта девушка, хотелось узнать ее лучше, и я очень надеялся, что не переборщу со своим любопытством.

Но, похоже, я зря волновался, и Лилит была совсем не против общения.

— Патрик мой дядя. После смерти родителей он заботился обо мне так, словно я его собственная дочь. Он и помог мне получить именно такую профессию.

— То есть тебе еще до первой вылазки хотелось побывать снаружи?

— Ну да — кивнула Лилит беззаботно — Было страшновато конечно. Да нет, даже очень страшно, когда вышла впервые. Но это быстро прошло.

— А почему тебя так тянуло сюда?

— Мои родители вместе служили на караване. В одном из рейдов они погибли.

«Ну вот, доигрался» — подумал я про себя — «Надавил на больное. Молодец, что сказать!»

— Но я помню как в детстве — продолжала Лилит — они привозили мне фотографии снаружи. Много рассказывали о том, как здорово путешествовать по этому миру, и обещали взять с собой, когда подрасту. И пока они путешествовали, месяцами не бывая дома, я сидела на попечении бабушки, няни и Патрика. Но каждый раз перед сном представляла, как мои мама и папа мчаться по бескрайнему, открытому миру навстречу приключениям, стрелою проносясь сквозь времена года и города предков, как сражаются с чудовищами и разгадывают тайны прошлого. И эти грезы остались со мной, не смотря на то, что детство закончилось. Их не загубило даже известие о том, что караван разбит и мои родители уже не вернуться домой. Я все равно продолжала представлять перед сном, что они все еще едут, куда-то далеко, навстречу новым приключениям и невероятным открытиям. Для меня они не умерли, они просто покинули Филин навсегда. Может быть, где то в глубине души, я надеюсь встретить их здесь. Глупо, да?

— Совсем нет — покачал я головой — Этот мир, он удивительный. И порой мне кажется, что здесь возможно все. Здесь нет, и не может быть чего-то глупого. Только не здесь.

Я не собирался говорить этого. Слова сами сорвались с губ. Но как бы наивно они не прозвучали, я не пожалел, что сказал их. Ведь так оно и было.

— И ты тоже всегда хотел здесь побывать?

— Нет. Но выйдя за стену однажды, уже не смог жить как раньше.

— Можем мы с тобой ненормальные? Ведь должны же бояться всего этого.

— Может и должны — пожал плечами я, и ничего не добавил. И без слов было ясно, что желание оказаться здесь во сто крат сильнее любых страхов.

Мне пришла в голову мысль, что этот мир, окружающий нас, действует на некоторых людей как болезнь. Подобно вирусу он распространяется от одного к другому. Лилит заразилась им от родителей, я от Джулии и Джима. Возможно, планета надеется вернуть нас обратно? После многих лет затворничества и отрешенности от нее, мы все же возвращаемся домой. И нас не пугают опасности, мы готовы противостоять им, снова и снова, чтобы хоть на миг, на короткое но прекрасное мгновение, вновь оказаться в объятия природы. Нам чужды эти города, консервные банки, в которых мы прячемся от чудовищ, сами не понимая того, как сильно нас тянет домой. В наш истинный дом. Земля ждет, когда мы вернемся. Она простила нас за все, что мы с ней сотворили. А может и не обижалась никогда. Ведь какими бы ни были наши предки великими, они все равно так и остались детьми, играющими с отцовским пистолетом, и найдя предохранитель причинившими вред самим себе. Но от этого мы не стали менее любимы. И возможно планета верит, что когда-нибудь мы повзрослеем и поймем, как правильно использовать дарованные нам силы. Может Пастырь был прав, и все это один единый механизм возрождения. Легионеров становится все меньше, а людей выходящих за стены своих городов все больше. Все возвращается на круги своя. Мне вдруг так сильно захотелось верить в это. Верить в то, что несмотря ни на что, в итоге мы вернемся сюда, и будем строить города без стен, перемещаться между ними без страха, и лишь на страницах истории и в пыльных музеях останутся упоминания о том безумном времени, когда по нашей планете бродили чудовища. Но так же останутся и упоминания о людях, бросивших им вызов и, не смотря на смертельные опасности, сражавшихся за то, чтобы вернуть себе этот мир. И если так будет, то все принесенные жертвы, все испытания выпавшие на долю охотников не будут напрасны.