Надя Яр - Бессонница (Шрам)

К тому же у меня началась бессонница.

Когда в дверь позвонили, была полночь. Я не спеша поднялась, сунула ноги в тапочки и погладила спящую на одеяле кошку Чушку. Глазок был тёмен — свет в коридоре не горел.

— Кто там?

— Арсеньев, — тихо сказал сухой голос.

Оказалось, что он едва ли выше меня ростом. Тонкий, высохший человек в плотном тёмном костюме по мерке, в туфлях на толстой подошве, чтобы казаться выше. В руке у него была чёрная трость с набалдашником. Он церемонно поклонился мне, прошёл в комнату и сел за стол. Я спросила:

— Вы будете пить?

И пошла искать что-то подходящее в баре.

— Я уже, — сказал он. — Можете не волноваться.

Я всё-таки принесла бутылку Царского Золота. Рецепт XVII века. Я подумала, что ему это понравится. Арсеньев вежливо выпил рюмку. Я тоже выпила, однако легче не стало.

— Мои соболезнования, — сказал он.

— Простите?

— Стекловский. Вы были на похоронах.

— Вы тоже. Это я должна соболезновать Вам.

— Он не был Вашим другом?

— Он был больше, чем друг. Он давал мне деньги на жизнь, — сказала я. — Оплачивал мою квартиру. Можете представить себе глубину моей скорби.

— Об этом не беспокойтесь, — Арсеньев медленно склонил голову. — Я вижу, Вам нездоровится.

— Вы не возражаете, если я лягу? — сказала я.

— Пожалуйста. Так даже лучше.

У меня не было сил спросить, для чего. Я легла на диван и поневоле свернулась калачиком. Хотелось отвернуться к стене, закрыв глаза, но это было бы невежливо. Арсеньев неподвижно сидел в темноте. Он совсем не мешал. Потом он сказал:

— У меня в кабинете Вы не боялись.

— А я не Вас боюсь, — сказала я.

— Это радует. Но чего Вы боитесь?

— Смерти.

И я ещё немного съёжилась.

— Сказки, — ответил Арсеньев. — Всё это глупые, злые сказки. Никто за Вами не придёт. И даже если… я же здесь.

— Спасибо, — искренне сказала я.

Его было почти не видно — остроголовый чёрный силуэт. Кошка Чушка сидела на подоконнике и глядела на него в упор, не отрываясь. Глаза кошки жёлто мерцали. Глаза Арсеньева тоже. Через некоторое время он покачал головой.

— Простите, с кем Вы разговариваете? Вы ведёте какой-то внутренний диалог…

— Со смертью, — сказала я. — Я пытаюсь уговорить её не трогать меня.

— Почему Вы думаете, что Вас тронут?

— А… Вы не видите?

— …Не так, как Вы.

— Вокруг смерть, — сказала я. — Она везде. Она подстерегает всех. Вы же были на кладбище…

— Да, — ровно сказал он, тоном побуждая меня говорить дальше.

— То, что смогло убить его, убьёт и меня. И Вас тоже.

— В этом я сомневаюсь, — ответил он. — «Если бы глупость причиняла боль…»

— Глупость тут ни при чём, он просто попался в зубы смерти. Он её долго морочил и всё-таки попался. На нём она сломала клык, а меня даже не заметит. Знаете, как я себя чувствую? Как прогнившая скорлупа. Зубы смерти пройдут сквозь меня без усилий.

Мы некоторое время молчали.

— Вокруг смерть, — сказал он, смакуя мою фразу. — Это метафора, или Вы действительно видите смерть?

— А он Вам не рассказал? — спросила я.

— Не успел. Я пытаюсь понять, что именно. Итак, Вы видите смерть. И… какова она?

Я указала в окно. Над городом висели тучи. Даже ночью всё небо отдавало белизной.

— Вон она, смерть. Бесплотная бледная туша. Зубастая пустота. Она наваливается на город, и грызёт, и гложет — людей, дома, асфальт… Пока что город держится, но некоторые вещи уже начинают ломаться. Я думала, вы это видите, поэтому и держитесь так крепко. Значит, нет. Очень жаль.

— То, что я не вижу, не значит, что я не могу принять меры, — сказал Арсеньев.

— Так примите же их, — сказала я. — Пока не совсем ещё поздно.

Меня, по-видимому, трясло.

— Ваше зрение открывается, когда Вам страшно? — спросил он.

— Оно не открывается и не закрывается, а просто есть. Как Ваше зрение в темноте.

Он налил ещё одну рюмку, встал и подал её мне, слегка склонившись над диваном. После второй рюмки мне стало заметно легче. Арсеньев навис надо мной, невесомый, как будто вырезанный из бумаги со своим костюмом и тростью. В его зрачках горел заманчивый огонёк.

— Помогите мне, — сказал он. — Скажите, где будет следующий удар.

— Откуда я знаю? В столице.

— Неужели в Москве?

Он выпрямился, и тут меня проняло.

— В Киеве, — сказала я с непонятно откуда пришедшей уверенностью. — Вы когда-нибудь видели киевское метро? Эскалатор за эскалатором. Оттуда так просто не выскочишь. Мышеловка. Они пустят газ в эти туннели.