Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Прошелестел шумок и стих.

— ...Да, до моря! Разбив и уничтожив как можно больше татарских кочевий, чтобы обезопасить себя на определенное время от набегов или целого нашествия. Если мы этого не сделаем, татары следующей же весной вернутся. Бог знает в каком числе, и нам придется отбиваться уже на своей территории, может, под Киевом, а может, и под Вильной. Но если мы пойдем дальше, добыча, взятая здесь, пропадет. Этого допустить тоже нельзя. Еще одно обстоятельство выяснилось вчера. Я получил вести из Вильны. Орден снова нарушил перемирие! Кейстут просит моего немедленного возвращения, помощи войсками.

Теперь пришло время разинуть рот и Дмитрию, он оглянулся на Любарта. Тот шепнул: «Да. Вчера гонец из Киева прискакал». «Как же теперь? Неужели он располовинит войско?!» Олгерд продолжал:

— Мы долго думали, прежде чем принять решение. В данной обстановке невозможно соблюсти все интересы. Надо смотреть, как выжать максимум выгоды из сложившейся ситуации. Проклятый Орден в который раз ставит нам подножку в самый ответственный момент! Поэтому делаем так. Я с моими и Кейстуговыми полками возвращаюсь. Со мной уходят те, кто понес наибольшие потери в битве: это сыновья мои, Андрей и Константин, и Кориатовичи, Юрий, Александр, Константин... Хотя нет, Константин нет! Этих сил будет достаточно, чтобы оберечь и дотянуть до дома взятое здесь, а также наших раненых.

Сразу вдруг сильно, громко, неуправляемо загомонил весь шатер. Дмитрий опять оглянулся на Любарта: «С чего это они?!» Любарт наклонился к его уху:

— Из-за добычи...

«При чем тут добыча?!» — не понял Дмитрий, Олгерд возвысил голос:

— Опять нетерпение! Поистине женское! Я понимаю все ваши тревоги и заботы о своей части добычи. Поэтому разрешаю каждому из князей, продолжающих поход, отправить с трофеями свой конвой (гомон из настороженного перешел в благодушный), но не больше полусотни (гам усилился и вновь стал недовольным), и так сил для похода остается мало! А вам придется сражаться, так что подумайте сначала о себе, о своей шкуре, черт возьми, а потом уже... — Олгерд не стал договаривать, видно было, как эта проклятая добыча его поиздергала.

— Сегодня вечером каждый князь укажет мне число людей, отправляемых домой, а также перечислит свою добычу. Чтобы не цапались впредь, как позавчера, из-за каждой паршивой тряпки! Поход продолжат полки Константина и Федора Кориатовичей, Патрикия Наримантовича, Ивана Любартовича, Михаила Явнутовича, а также все объединенное войско волынское и новогрудсное. Командующим вместо себя оставляю князя Любарта, его заместителем князя Дмитрия Кориатовича!

Вспыхнул непонятный шумок, Олгерд сощурился:

— И смотрите у меня, племянники! Если узнаю, что командующего слушали хуже, чем меня... — он сделал паузу, — ... добыча ваша со мной идет...

Все разом умолкли, никто не захотел в такой момент высунуться даже с вопросом.

В шатер робко сунулся отрок Олгерда.

— Что там еще?! — вскинулся недовольно Олгерд.

— Прости, Великий князь, — отрок виновато склонился чуть не до земли, — там Любартовы люди вернулись с добычей...

— Ну и что?! Какого черта!..

— Прости еще раз, воеводы ихние приказали доложить обязательно.

— Да почему? Что?

— Добыча очень...

— Опять добыча! Тьфу!!

Князья загомонили. «Ну, видно, нагреб Вингольд!..»- Дмитрий скосился на Любарта, тот прятал усмешку в усы. Олгерд зыркнул на них, оглядел сидящих:

— Хых! — и дернул головой, — Ну пойдем, посмотрим, что уж там такое, коли всем невтерпеж.

Когда князья и воеводы вышли наружу, у шатра уже стоял Вингольд с разведчиками и сотниками. Мимо вели полон: связанных по десять-пятнадцать человек татар. Их было немного, сотни четыре, а вот вокруг них и дальше, потом, когда татары уже прошли, двигались, кто пешком, кто на повозке, а кто уже и верхом, освобожденные невольники, девки и парни, все молодые, не старше тридцати, радостные и оттого красивые.

Гдядеть на них — разгорались глаза, и князья заговорили, кто с восторгом, а большинство с завистью:

— Вот это так улов!

— Это не тряпки, не горшки татарские!

— Повезло Любарту!

— Не столько Любарту, сколько этому, шустрому...

— Да, полк-то его.

— Но ведь он у Любарта только в подручниках...

— В подручниках, а командует! Нет, он своего не упустит. Я слышал, он ни отцу, ни Любарту не спускает, даже с Олгердом и то, разговаривает — знаешь как!

— Ну это ты брось, с Олгердом не забалуешь.