Владимир Кожевников - Забытый. Литва

— Хочу! — Мальчик смотрит во все глаза, не понимая еще, как это можно научиться воевать не в бою, а по книжкам, но уже горячо в это веря. — А к Ивану-князю если пойдешь — меня возьми!

— Ишь, шустрый какой! Еще подрасти надо, да научиться всему. Нужен ты ему, неумеха-то!.. Только говорят, помер он уже, Иван-то, уж лет шесть как помер...

— А как же теперь? — на глаза мальчика наползают слезы.

— И-и-и, отрок, не печалуйся! Ты одно помни: вот если отец твой — хороший человек, так он и тебя хорошим сделает. Ведь так?

— Наверно...

— Ну и Иван-князь небось по себе наследника доброго оставил, ему можно послужить. Не важно — с кем, важно людей русских защитить. Чтобы кровь наша нашу же землю не поливала... Ладно, спи иди, и я отдохну, растравил ты мне душу...

Оказалось, отец Ипат как единственную ценность таскал с собой по дорогам «Сравнительные жизнеописания» Плутарха на латинском языке, и главной мечтой его было переписать эту книгу по-русски.

Он и переписывал ее, да дело плохо подвигалось, все было недосуг: то охота, то драка, то дорога дальняя, а то и пьянка великая, а за ней похмелье.

Вот на такое-то похмелье и выпадали так ожидаемые Митей дни. Болящему бы кружечку махнуть, да отоспаться, а тут тверди княжичу Псалтырь. Монах обычно не выдерживал, давал Мите переписанные листы, и тот зачитывался и, кажется, наизусть знал дивные истории мудрого рассказчика. А позже, когда монах отходил от хвори, пытал его насчет непереведенного, заставляя рассказывать, требовал научить читать на непонятном чудном языке. Тот в зависимости от настроения то пересказывал книгу, то объяснял как мог премудрости латыни, особо, впрочем, не стараясь, лишь бы отвязаться, уж очень настойчиво наседал на него княжич.

Но в один прекрасный день монаху пришлось пережить сильное потрясение. Мальчик приволок ему переписанное по-русски жизнеописание Марцелл.

...Но если правду вам сказать,

Он знал довольно по латыне...

А. С. Пушкин

- Глянь, отец Ипат, правильно ли написано, много ли ошибок... — Митя мнется, смотрит робко, протягивает исписанные листки.

Монах смотрит удивленно, почесывает под рясой грудь. Сегодня он трезв и не с похмелья. После скромного завтрака и длительной горячей молитвы ждет княжича для занятий и, чтобы не терять времени зря, делает богоугодное, на его взгляд, дело: направляет на камне и без того острый как битва, длиннющий кончар, с которым никогда не расстается, ножны которого хитроумно запрятаны в складках его необъятной рясы.

— Что это, сынок?

— Жизнеописание Марцеллуса.

— Что?!! — монах берет листки. — Я ведь его еще не записывал. Или забыл? Совсем уж, что ли, память отшибло?

— Нет, не записывал...

— Так ты что, с моих слов, что ли, запомнил?

— Нне-е... я с книжки.

— Да разве уж ты разбираешь? — Монах таращит глаза, хватает листки. Написано довольно складно. Ипатий вскакивает и бежит за книгой. Начинает сверять: множество ошибок в склонении, в спряжении, некоторые слова перевраны, но смысл не искажен, схвачен, верен и складно передан по-русски!

Монах отодвигает книгу и обалдело засматривается на мальчика.

«Какую же работу должна была проделать эта детская головенка, чтобы сотворить такое! Ведь что я ему там объяснял, часто не по-трезвому?! Только строй да смысл, а ему уж и того хватило! А все остальное сам... Слова... Небось сличал книгу с записью. И когда же это все!? Да, верно, когда ты дрых как боров. Но разве ж такого времени простому человеку достаточно? Да никакому человеку этого не достаточно! — монаха вдруг молнией простреливает. — Да не посланец ли уж это ОТТУДА!!». — И он содрогается.

«Пути Господни неисповедимы... Но такое!.. А ведь вот и в глаза не могу ему смотреть. О Господи! Помилуй!» — монах крестится растерянно, а мальчик смотрит, смотрит...

«Чего он смотрит? Ах да!.. Ждет, что скажу. А что тут скажешь? О Господи, Господи! Однако, надо... Главное, чтоб лишнего не подумал, нос не задрал... и чтоб не обидеть...»

Монах кладет свою тяжелую лапу мальчику на плечо:

— Что ж, князь мой многомудрый, хорошее дело ты затеял! И много преуспел, молодец! Только чтобы с одного языка на другой переводить, их оба одинаково хорошо знать надобно, а на это много труда положить приходится. Хочешь ли такого — помогу тебе.

— Хочу, конечно! Я тебе только о том и толкую, а ты все: некогда, да — погоди!

— Куда ж так торопишься?

— Сам говорил. А теперь и я вижу. В книгах этих объясняется, как воевать надо. Я воевать научиться хочу! Людей русских защищать, как ты собирался.