Елена Горелик - Пасынки

«Неудобства». А ведь он ещё тот мерзавец. Либо совсем не знает тонкостей дипломатического языка, либо знает, но из-за спины Петра может и не такую рожу скорчить. Мол, вот вам, победители, у меня есть защитник. Это верно, воевать с Петром даже турки уже не решаются [3] Незадолго до описываемых событий Турция и Россия подписали мирный договор, по результатам которого обе страны разделили бывшие владения Персии в прикаспийском регионе. . Но что скажут теперь… да хоть те же датчане? Они и без того в сторону Лондона поглядывают. Если не удастся объяснить им, каковы их собственные выгоды от альвов на службе русского императора, то быть английскому флоту в Зундском проливе. И не быть герцогу Карлу-Фридриху «королевским высочеством».

Нужно срочно встретиться с Бестужевым, кажется, на прошлой неделе его видели на приёме у Вестфалена. Он ещё не отбыл в Ревель? Было бы большой удачей поговорить с этим интриганом до того, как с ним поговорит его величество.

О, а альв-то уже деток своих представляет. Роман и Василий, кажется, так их крестили. Интересно, как их зовут по-альвийски? Остроухие не пользуются публично своими именами, полученными при рождении… Нет, сыновей и впрямь папаша вымуштровал. Бойкие парнишки, отвечают государю как бы непринуждённо, но с почтением. Старший хитрая бестия, по всему видно, достойный наследник отца. Можно сказать, копия, только моложе выглядит. Младший — эдакий ангелочек, подросток с лицом не выразимой словами красоты и глазами наивного десятилетнего ребёнка.

Тихий треск свечи, раздавшийся за спиной герцогского советника, почему-то заставил вздрогнуть. Нет, положительно, пора посоветоваться с доктором. Стезя дипломата не усыпана розами, в особенности в России… Но почему? Что на него вдруг нашло?

И тут фон Бассевиц вздрогнул ещё раз.

Отвлекшись на шустрых княжичей, он упустил момент, когда их отец уставился на него. Да, да, именно на него, Геннинга-Фридриха. Что за взгляд! Скальпель для препарирования, да и только. Альв, пользуясь моментом, изучал его. С интересом, можно сказать даже, с научным. Но не как равного, а как… как червя. С хорошо скрываемой брезгливостью.

Господи… Этот альв, будь его воля, раздавил бы любого присутствующего, как того самого червя. Каждого в отдельности или всех скопом — неважно. Будь его воля и будь у него сила.

Князь, заметив внимание фон Бассевица, сморгнул. Новый его взгляд был мягко дружелюбным, даже слегка извиняющимся.

Наваждение прошло, словно его и не было.

Ох, пригрел император змею на груди…

Кого она станет жалить? Врагов государя, или его самого?

Ох, что будет…

— Никто не доволен, государь.

— А ты не золотой рубль, чтобы всем нравиться, князь, — государь уважил старость его родителей и не стал курить. — Смирись.

— Я смирился, государь. Мы все смирились.

— Подтверждаю слова сына, государь, — слабый голос отца, тем не менее, обладал душевной силой, о которой молодому князю пока приходится лишь мечтать. — Вы уже догадались, о чём я хочу сказать… Мы слабы. Вы дали нам защиту и покровительство, но вы никогда не дадите нам усилиться в той мере, чтобы стать опасными для вашей страны и ваших потомков.

— Не дам, — кивнул государь. — И потомству завещаю.

— Благодарю за откровенность, ваше величество, — старик, тонко усмехнувшись, слегка склонил седую остроухую голову — Можем ли мы узнать условие, при котором это ограничение будет снято?

— Спроси у сына, Пётр Фёдорович. Он уже знает ответ.

О, да. Молодой князь знал ответ. Он ему не нравился, но другого нет и не будет. Придётся с этим жить.

А дети… Оба князя, и старый, и молодой, крепко подозревали, что государь уже позаботился о должном воспитании детей альвийской знати. Тех, кто дожил до этого дня, и тех, кому только предстояло родиться. Поделать с этим уже ничего нельзя, придётся смириться.

Словно прочитав его мысли, Пётр Алексеевич отставил кофейную чашечку на столик, за которым они все сидели, словно семья. Государь, государыня, старые и молодые князья. Юные княжичи, увлечённые в своё общество дочерьми государя, весело и непринуждённо обучались карточной игре, непременной на подобных приёмах.

— У тебя хорошие сыновья, крестник, — сказал государь, не изменившись в лице. — Если ты хочешь, чтобы они исполнили клятву, данную вами от имени всех ваших потомков, они должны учиться. Учиться жизни среди нас, учиться воевать по-нашему.

— Учиться быть людьми? — вкрадчивым голосом спросила молодая княгиня.