Елена Булучевская: Мир меняющие. Книга 1. Том 2

— И всё?!

А Хрон пропал бесследно в тот самый момент, когда сработало древнее оружие, запущенное ключниками. Взмыл багрово-черным драконом ввысь и исчез, словно и не было его.

Кто-то в толпе узнал бывшего Магистра и бывшего Маршалла Блангорры. Остальные же — купец, монах-пастырь, рыцарь-пастырь, каменщик и повитуха — поднялись и стояли, склонив головы, глухо постанывая от боли.

Выглядели они более, чем жалко — переломанные крылья, обожженная плоть, многочисленные раны, у монаха вырван глаз и зияющая глазница пугает своей пустотой, сочится кровью. В этот момент выжившие матери погибших детей во всем Мире взвыли, откуда-то пришло знание, что никогда более не увидят своих отпрысков. Они встали — все, как одна, незряче глядя вперед, видя внутренним оком, как погибают их дети. Они замолчали и враз возжелали возмездия, пророча убийцам скорую гибель. И она, эта мысль, передалась блангоррцам, которые покинули свои места за праздничными столами, угрожающе придвинулись к виновникам всех бед. Каждый вооружился тем, что попалось под руку — ножи, вилки, в ход пошли даже камни, что лежали неподалеку — не успели убрать все последствия почвотрясений. И толпа двинулась вперед, невнятно бормоча угрозы и проклятия. В блангоррцев словно вселилось зло, оставленное в воздухе Хроном, они окружили падших слуг темнобородого, готовые и голыми руками сквитаться с ними. Вот уже какой-то дюжий каменщик взял тяжелую скамью за ножку, готовясь опустить ее на голову бывшего монаха-пастыря, который оказался ближе всех к нему. Другой, по виду купец, сгреб со стола нож и вилку, желая разделать бывшую повитуху, у которой по странному стечению обстоятельств сгорели все волосы на голове и она стояла, прикрывая окровавленную лысину обеими руками, растеряв свою пагубную прелесть. Прим и кастыри стояли в замешательстве — даже если выставить против толпы всю дворцовую гвардию — перевес будет явно на стороне горожан. Да и многие ли из гвардии будут защищать тех, кто нес смерть, огонь и слезы? Бойня должна была начаться вот уже сейчас — как только хоть кто-то пошевельнется.

— Стойте! Стойте! Приказываю вам, именем святой Семерки! — раздался ясный громкий голос.

Толпа расступилась, послышались шепотки: «Прима, это же Прима, это ее голос». У многих опустились руки, разгладились гневные гримасы. Но тот каменщик, который решил использовать в качестве оружия скамью, возопил:

— Блангоррцы, и вы верите, что это — она, наша правительница? Кому верить?

Наследника украли — молчат, правительница исчезла — молчат, кастырь астрономов — где он? Молчат! Это может быть и не Прима вовсе, а снова Хрон — он так быстро исчез, а вот и вернулся! Нужно избавиться от всех этих тварей, которые убивали и мучили наших детей, чтобы они не смели даже ходить по Миру! Кто со мной?

Многоголовый рев согласия был ему ответом. И Прим, который было едва заметно вздохнул с облегчением: жива, жива та, что дороже всего, теперь вновь напрягся. Вновь раздался ясный голос, уже ближе и громче.

— Я могу доказать.

Возле последнего стола, того, что ближе всего к воротам, появились две фигуры, едва ползущие вперед. Подошли поближе, и стало понятно, что астроном ведет Приму, голова которой обмотана грязной повязкой. Что оба едва плетутся от ран и страшной усталости. Добрели до ближнего стола, астроном усадил Приму, потом рухнул сам на стул, стоящий рядом. Ди Астрани, похудевший и потемневший от копоти, дрожащими руками вынул кинжал из-за голенища сапог, прежде таких щегольских, а теперь стоптанных и пыльных, словно они побывали на всех дорогах Зории:

— Предупреждаю, если кто-то посмеет приблизиться с дурными намерениями, сильно пожалеет об этом.

Прима сидела, сгорбившись, уронив руки между колен — что совсем было на нее не похоже. Все жены правителей отличались гордой осанкой, впрочем, ни одной из них не выпадало переживать таких необыкновенных приключений, даже наверное, злоключений. Руки мелко тряслись от слабости и усталости, но голос, голос остался прежним — звучным, спокойным и мелодичным:

— Нейри, будь другом, налей вина — страшно пить хочется. Лучше, конечно бы, воды ледяной, но здесь ее не сыщешь.

И вправду, оглянулись — с появлением Хрона и его приспешников высохла вся вода, которая была на площади. В кувшинах с цветами было сухо, сами цветы съежились, словно от испепеляющей жары; в высоких бокалах для детей и несовершеннолетних наливали чистейшую ключевую воду — ее не стало и в помине, многие из бокалов треснули или рассыпались в стеклянную пыль. Те из фонтанов, которые не выплескивали вино, пересохли и покрылись пыльной паутиной.