Марина Ефиминюк - Магические ребусы [СИ]

— Струсила, Эден? — насмехался Илай. — Просто признай, что репетитор из тебя никудышный.

— По рукам! — выпалила я неoжиданно даже для самой себя. — Принимаю ставку!

Не отводя глаз, мы обменялись рукопожатием. Илай указательным пальцем погладил мне запястье. Возможно, он не хотел, чтобы приятель заметил необъяснимого даже для меня нежңого касания, но на коже предательски вспыхнул знак Дартмурта, наносимый всем адептам во время церемонии посвящения. Мы немедленно расцепили руки. Этот маленький жест запутывал наши непростые отношения ещё сильнее.

— Я чего-то не понял, — с искренним недоумением проговорил Дин, — вы на меня поспорили?

— Вроде того, — согласился Илай. — Идешь?

Парни удалились, оставив после себя странную тишину. В ушах звенело, точно бы мы полчаса орали друг на друга, как оглашенные. Я слушала этот самый звон и медленно осознавала, что снова, как глупая золотая рыбка, позволила втянуть себя в нелепое пари.

— Дживс! — заорала я, словно он все еще мог услышать требовательный вопль. — Вечером на урок!

Тайна настенного послания оказалась раскрыта тем же вечером, когда мы с Дином на пару брали штурмом заклятия высшей магии. Я училась обездвиживать предметы, а парень с разнесчастным видом зубрил закон об изменении форм.

Победить злосчастное колдовство мы оба оказались не в силах. У Дживса мстительно не распрямлялся скомканный бумажный лист, а меня игнорировали пролетающие мимо птички-записки. Ни одна, даже самая маленькая и корявая, даже с разорванным крылом, не пожелала парализоваться! В сердцах я сожгла парочку, посыпав себе голову пеплом. Дину тоже досталось. Символизм жеста он не оценил, но только принялся ворчать и скрипеть, как в зал для общих занятий ворвалась Тильда.

Она зло громыхнула учебниками о стол и пронзительным голосом, наплевав на многозначительное поқашливание дежурного, заявила, что ее дверь осквернили некрасивым ругательством. Более тогo она накрыла вандалов на месте преступления, в смысле, с банкой краски в руках посреди коридора! Ими оказались неофиты из академического тайного общества, о существовании которого знали даже мыши в замковом подземелье.

Новобранцам устроили очередную проверку, а страдали мирные жители общежития. Судя по всему, моя «темная башня», после первого пришествия существовавшая в относительном мире, тоже попала под раздачу. Клянусь, если бы доморoщенные «братья» изрисовали мои стены несмываемой краской, то висеть им всем тайным обществом в суровый мороз на флагштоке вместе или вместо академического знамени. Костьми легла бы, но заставила взбираться!

Следующие два дня у нас с Дживсом прошли под общим лозунгом: «не хочешь — заставим, не умеешь — научим». На третий день, вернувшись после занятий, я обнаружила на ручке своей двери золотистую корону с острыми разновеликими зубцами, словно вырезанными ножом на глаз. На одном из острых «клыков» была пришпилена записка, написанная рукой Форстада: «Угадал с размером?» .

— Белобрысая сволочь!

Чувствуя неладное, я сдернула ощеренную жестянку и направилась лично вернуть дарителю. Оригинальный головной убор хотелось сунуть ему в зубы или натянуть на шею, как строгий ошейник, но шутник предусмотрительно спрятался и на стук не открыл. Пришлось нацепить корону на ручку, а на обратной стороне записки накарябать злобное: «Жмет!» .

Вечеpом выяснилось, что дурное предчувствие не подвело: Дживс не появился в общем зале для занятий! Время шло, я ерзала на стуле и бросала негодующие взгляды в открытые двери. Дин как сквозь землю провалился.

— А я говорила, что он сломается, — съехидничала Тильда и брoсила Бади, что-то переписывающему из учебника по истории: — Ты мне должен сорим.

— Они еще и поспорили, — буркнула я, вытащила из напоясной сумочки пустое перо и наскребла на ладони «приветик» Форстаду: «Где твой друг?!» .

— Нa вечеринке?! — возмущенно охнула я, прочитав вспыхнувшее послание.

На кону, можно сказать, стояли девичьи честь и гордость, а неуч посмел загулять?!

— Где-то идет вечеринка? — заинтересованно подняла голову подруга.

«Хозяйственная башня », — словно на расстоянии услышал и ответил Илай.

Следом на руке засветилось сочное ругательство, одно из тех, что в приличном обществе говорили или почти беззвучным шепотом, или вообще мысленно, зато от души. Я продемонстрировала ладонь и любезно уточнила:

— Поможете разрисoвать Мажору дверь?