Игорь Шилов: Блуждающий

Вот теперь я знаю, что такое город и какие бывают в нём дома, думалось мне, глядя на проплывающие мимо, каменные громадины. Но каково же было моё удивление, когда вскоре появились строения ещё выше, высотой аж в три окна, а потом и в четыре, а в одном месте, где дорога была выложена камнем, даже и в пять. Да ещё, к этому в придачу, вдоль этих домов стали прохаживаться люди, по узким, каменным тропинкам, и не по одному или по два, как раньше, а в таком большом количестве, что у меня даже сосчитать их не получалось. Я только успевал поворачивать свою, внезапно разболевшуюся голову, заинтересованно зыркая то на приглянувшееся здание, с каким нибудь вывертом, под самой крышей, то на очередную, одетую в очень странную одежду, девушку, или мужчину с невиданной ранее шапкой, на голове. Ну а когда телега, неожиданно для меня, въехала на шумный рынок, оставив позади высокие ворота, с красочной надписью на самом их верху, тут уж меня и вовсе повело. Увиденное на нём чуть было не довело мои глаза до косоглазия, а гул, висевший над огромной площадью, точно бы лишил слуха, не закрой я ладоням, на время, уши.

Всё, что меня поразило и, в очередной раз, довело до умопомрачения, моих спутников не интересовало совсем. Хотя головами мужики вертели не меньше моего, но делали они это не из простого любопытства, как я, а по необходимости. Эти люди искали место, куда бы можно было пристроиться с телегой, на которой стоял скоропортящийся, как они не раз сами говорили, товар. Его им надо продать сегодня, до завтра он не доживёт, вот и торопятся братья начать торговлю, от этого и нервничают, может быть даже больше, чем я.

Когда же место нашлось и телега была на него поставлена, старший, тут же, запрыгнув к бочкам, стал громко орать, точно так же, как и остальные торговцы. А тот, благодаря имени которого у меня появилось отчество, распряг лошадь и сразу же после этого, не став помогать брату, обратил внимание на меня. Он молча подошёл ко мне, без лишних слов, взял меня под руку и опять же, не говоря ни слова, отвёл в сторонку, подальше от того места, где уже стали появляться покупатели. Первые слова мужчина произнёс лишь после того, как внимательно посмотрел мне прямо в глаза, огладил большой, натруженной ладонью бороду и расправил свои чёрные, словно уголь, усы.

— Вот что Максимка, поговорить с тобой хочу — сказал он мне, после долгих приготовлений.

— О чём? — спросил я, понимая, что оказался временно без дела и от этого немного нервничая.

— Так узнать хочу, не серчаешь ли нас за что? Хотя вроде и не за что — спросил меня и тут же сам себе ответил, чего то стесняющийся человек. — Мы же всё таки не дали тебе сгинуть. Да и потом, кормили, поили, и одежонку с обувкой, какую никакую дали. Скажешь не так?

— Так — подтвердил я слова младшего из братьев, не сообразив, к чему это он клонит.

— Вот и я о том же. И теперь, видишь, довезли тебя до места. По всему выходит, что ты отсюда родом, ну или добирался сюда, по делу какому то. А значит здесь у тебя или родня, или знакомые должны быть. Но помощники из нас, чтобы вместе с тобой искать, где они обитают, плохие. Мы чего смогли сделать для тебя, сделали. Теперь давай сам решай, куда дальше топать — не обычно долго говорил мой знакомый. — От нас тебе вот, гостинец, на дорожку. Тут каравай и две селёдки, мало конечно, но на сегодня хватит. И чего же тогда, всё кажись? Ступай, стало быть, милый друг, с богом. Может узнаешь, чего сам, а может тебя кто приметит. В общем прощевай и не поминай лихом.

Я сначала не понял, о чём говорит мой спаситель, а когда сообразил в чём дело, ни то что не смог ему чего нибудь ответить, а даже пошевелиться боялся, так мне стало не по себе, от услышанного. Тем временем Сергей сунул мне в руки тряпичный свёрток, крутанулся на месте и быстро зашагал к брату, но сделав пяток шагов, не больше, вдруг резко повернулся и пошёл обратно, в мою сторону. Приблизившись, он приветливо улыбнулся, вызвав улыбку и на моём лице, потом, став таким же серьёзным, как и до этого, снял с себя старую фуражку, нахлобучил её мне на макушку и сказал:

— Вот тебе, на память. От меня.

Затем этот, почти родной, человек, развернулся и снова торопливо пошагал в сторону своей телеги, теперь уже, скорее всего, навсегда. От его поступка мне стало так страшно, как не было никогда до этого. Жуть, от происходящего, моментально парализовала всё моё тело, ноги подкосились и затряслись, в голове снова появилась, уже почти забытая, тупая боль, а из глаз готовы были брызнули слёзы, о существовании которых, у себя, я и не догадывался.