Борис Батыршин - Забытые в небе

Их беседу прервал зычный крик Гнилозубого. Из большого дома охранники по одному выводили связанных даунов. Пол и двое Огнепоклонников стояли в стороне – руки у них были стянуты наручниками.

Захваченных даунов построили в шеренгу. Всего Люк насчитал около тридцати человек. Генеральный прошёлся перед строем, время от времени тыкая в пленниковтолстым, как кусок колбасы, пальцем. Тех, на кого он указывал (каждый раз это были молодые, привлекательные девушки), охранники выволакивали из строя. Среди них оказалась и дочь кузнеца. Люк обрадовано – жива ведь! замахал рукой, но стоящий рядом охранник вразумил его оплеухой, от которой у мальчика громко ляскнули зубы.

Отобрав четырёх пленниц, Генеральный подозвал гнилозубого.

– Трофеи собрали?

– Такточхоспдингенральный!

– Тогда, будем считать, что закончили. Этих… – он указал на Пола с Огнепоклонниками и девушек, – заберём с собой. С остальными – сам знаешь…

Гнилозубый принялся распоряжаться. От шеренги отделили троих, тычками погнали к краю площадки и столкнули вниз. Люк не верил своим глазам, а поверив, вскочил, кинулся к палачам – рвать, кусать, царапать. И упал от жестокого удара. «Ещё раз дёрнешься, щенок, – злобно прошипел охранник – отправишься за ними вместе с сестричкой!»

Лея рыдала, кричала, вырываясь из лап другого охранника. И даже прокусила руку, зажимавшую ей рот. Но всё было бесполезно – пленников одного за другим сбрасывали вниз. Тех, кто пытался сопротивляться – убивали и сталкивали вниз окровавленные, безжизненные тела. Те, кого палачи пока пощадили – Пол с Огнепоклонниками и отобранные девушки – жались друг к другу, не помышляя о сопротивлении.

«… зачем они Генеральному? Хочет судить, скормить волосанам в Паучьем холле на потеху орущей толпы?..»

Последняя из пленников, старуха с младенцем на руках, с воплем канула в девяностоэтажную пропасть.

– Ну вот и всё.. – Генеральный довольно потёр пухлые ладошки. – засиделись мы что-то, пора домой. Полчаса на отдых и выступаем. А этих… – он кивнул на пленниц, – забирайте себе. И смотрите, остолопы: как натешитесь, избавляйтесь от них потихоньку, ночью. Мне слухи в Офисе не нужны!

Гнилозубый кивнул, посмотрел на девушек и громко причмокнул. Глаза у него были сальными, жаждущими.

– Ну что, красотки, всё ясно? Которая самая горячая и послушная – проживёт подольше. Так что сами решайте, кто первая ножи раздвинет. А я, пожалуй, вот эту попробую…

И потянулся к дочке кузнеца.

Девочка, видимо, поняла, что её ждёт. Она попятилась, обречённо посмотрела на Люка – тот стоял, заледенев от ощущения собственной беспомощности, – и вдруг прыгнула на гнилозубого. Толкнула обеими руками в грудь, так, что верзила едва устоял, добежала до края площадки и бросилась вниз. Охранники не успели опомниться, как еще одна девушка метнулись за ней. Две оставшиеся с ужасом смотрели им вслед.

Гнилозубый злобно выругался и сплюнул. Охранники потерянно озирались. Люк в бессильно ярости сжимал кулаки, по его щекам текли слёзы. Рядом взахлёб рыдала Лея.

– Ничего-то вам поручить нельзя, олухи…

Генеральный насмешливо глядел на понурившихся подчинённых.

– Отдых отменяется. Дома будете отдыхать, а сейчас собирайтесь и марш вниз!

Они нас не пощадят, понял Люк. Никого – ни его с Леей, ни Пола, ни Огнепоклонников. И уж тем более, девушек, предназначенных для развлечения гнилозубого и его дружков. День, может два – и он покорно войдут в клетку Паучьего холла, как вошёл тот даун, сломленный взглядом Генерального.

Правда, на Лею этот взгляд почему-то не действует, но долго ли запихать её в клетку вслед за остальными? И рот заткнуть, чтобы не смущала своими криками публику, жадную дло кровавой потехи….

Погорелые этажи остались позади. Процессия с пленниками направилась по коридорам в большой холл на восемьдесят втором этаже, из которого вниз вели несколько широких лестниц.

Люк боялся поверить своей удачи. Восемьдесят второй этаж, апартаменты – здесь оборудована их «тайная тропа»! Если только гнилозубый, который идёт впереди первым, свернёт сейчас направо…

Он свернул. Люк с замиранием сердца считал двери. Вон она – в двух десятках шагов по коридору. Массивный, тёмного дерева, дверной косяк с позеленевшими бронзовыми уголками…

«…осталось сорок шагов… тридцать…»

Дверь открыта – не заперта, не завалена изнутри всяким хламом. Её нарочно оставили открытой, даже смазали жиром дверные петли – а вдруг понадобится срочно покинуть Верхние Этажи в обход бдящей на постах охраны?