Влад Вегашин - Время хищных псов (СИ)

Легран быстро вынимает еще один сосуд, на сей раз - металлический. Едко-зеленого цвета жидкость льется на клейкую массу, превращая ее в бесполезную слизь. Десять футов шелковой ленты лишают жертву последней возможности двигаться. И завершающий удар обухом топора по затылку надолго отправляет черноволосого в блаженное небытие.

В апартаментах, снятых Эльвереном, целых семь комнат: по одной для каждого из друзей, внутренняя и внешняя гостиные, комнатка рыжего мальчишки и помещение для двоих слуг. Казалось бы, более чем достаточно, но сейчас Легран, выгнавший Нэя спать во внешнюю гостиную, а теперь вынужденный ютиться в крохотной комнатенке, вполне достаточной для ночевки одного человека, но катастрофически тесной для алхимических опытов, так не думал.

На столе шипел и булькал котел на треноге, под которой ровным синим огнем горела магическая лампа. Рядом ровными рядами расположились всевозможные ингредиенты в банках, бутылках, пузырьках, коробочках, шкатулках, мешочках и Ярлиг знает в чем еще. На одних красовались надписи забавные, на других - пугающие, за содержимое третьих их обладателя немедленно отправили бы на эшафот, четвертые же и вовсе обходились без ярлыков - алхимик и так точно знал, что именно в них находится.

На кровати же были разложены листы бумаги. И если бы какой-нибудь из художников, кто работал в Шестом департаменте, составляя портреты разыскиваемых преступников, увидел эти листы, он бы умер на месте от зависти.

Больше двух десятков портретов Веги де Вайла. Анфас, в профиль, вполоборота, вид сзади, снизу, сверху и во всех прочих возможных ракурсах. Несколько рисунков с подробнейшей графикой шрамов на лице и шее, лист с тщательнейшим образом прорисованной формой чуть заострившихся ушей - в момент смерти даргел просто обязан был испытывать весьма сильные и, бесспорно, негативные эмоции.

А на отдельном подносе, в противоположном от котла углу комнаты - отрубленная голова. Ничем не примечательная голова обычного человека с длинными, чуть ниже пояса, каштановыми волосами.

Легран внимательно изучал рисунки, одновременно медленно перемешивая зелье в котле против часовой стрелки. Он еще ни разу не делал подобного, но заранее был уверен в успехе, так как знал: только эта уверенность и сможет гарантировать результат. Каждый раз, когда он сомневался - он проигрывал. А проигрывать т’Арьенга не любил.

Содержимое котла сменило цвет с буро-красного на светло-розовый, жидкость потеряла густоту, теперь по консистенции не сильно отличаясь от воды, и стала прозрачной.

- Пора, - прошептал алхимик.

Голову он взял вместе с подносом, избегая касаться холодной мертвой плоти. Осторожно подобрал пинцетом все волоски, прилипшие к коже, заплел волосы в косу на темени, и подвесил за эту косу на крюк. Второй конец крюка закрепил над котлом и медленно опустил голову в жидкость, одновременно с тем переворачивая три клепсидры: на час, десять минут и три минуты. Клепсидры связаны меж собой простеньким артефактом - когда истечет время первой, начнет переливаться из одной чаши в другую вода во второй, и только потом придет время третьей.

Ровно семьдесят три минуты на подготовку ко второму этапу.

Молодые маги, впервые столкнувшиеся с алхимией на втором курсе академии, где этот предмет входит в число обязательных, как правило, ненавидят лучшую из наук. Им претит бесконечная зубрежка названий, составов, ингредиентов, реакций. Им скучна ювелирная нарезка кореньев, перетирание в каменной ступке костей или зубов, вытачивание из дерева крохотных фигурок-активаторов. У них болят глаза и ноги, когда приходится полчаса стоять почти неподвижно, склонившись над пробиркой, и по капле отмерять состав, разливая его по склянкам.

Легран всегда относился к этим молодым и глупым студиозусам с нескрываемой насмешкой и презрением, также он считал, что преподавать алхимию в качестве обязательного предмета глупцам, неспособным оценить всю ее глубину, красоту, всесилие и мощь - непростительное преступление против великой науки. Он бесконечно обожал и процесс подготовки, и нарезку кореньев, и измельчение кости, и пар над котлом, и ожоги на руках, и медленное разливание наполовину готового декокта по колбам, и прекраснейшие в его жизни мгновения, когда травы, отвары, камни, пыль, шерсть, и все, что только может быть, превращаются в его котле в очередное произведение алхимического искусства. Когда готовый эликсир, для чего бы он не был создан - отнять ли жизнь, изменить ли структуру предмета, вылечить от смертельной болезни, или же просто создать в нужное время звуковой эффект - тонкой струйкой, или тягучим студнем, или бурлящим водопадом проникает в горлышко сосуда, которое после плотно закрывается крышкой, или же оставляется открытым и ставится на свое место в специальном сундуке. Работа завершена, новое создано. И где-то в сердце, где до того момента кипело, шипело, бурлило новое зелье, уподобляясь своему материальному подобию на алхимическом столе, остается тянущая, ноющая пустота. Легран любил это чувство и ненавидел его. Любил - за возможность заполнения, ненавидел - за то, что оно всегда возвращалось.