Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Вдруг все мысли исчезли. Принцесса обнаружила, что висит на плече Кастилоса, который поднимается по ступенькам.

— Ты хороший, — вздохнула она, обхватив его руками. Прежде чем провалиться в сон, услышала ответ:

— Полезешь целоваться — налысо побрею.

От сумасшедшего визга — звука, который не должен издавать мужчина, — заложило уши. Ладони дрогнули, но Сиера не позволила себе укрыться от кошмара. Закрыв глаза, она, чуть дыша, продолжала сидеть в своем уголке, в норке, вырытой в позабытом в углу мусоре. Вонючие слежавшиеся матрацы, гнилые доски и даже кости людей. Никто в целом мире не знал, что происходит в этом подвале. Не должна была узнать и она. Но — узнала.

— Нормально? Живой? — Сиера услышала голос мужа и тихо-тихо подалась вперед, прильнула глазом к щели между двумя досками.

Барон Модор обнимал человека, подвешенного на цепях посередине маленькой площадки. Человек уже не визжал — попискивал, как мышь с переломленным хребтом, но и это лишь выходил из легких последний воздух.

— Как же ты меня напугал, малыш, как напугал, — бормотал барон, ткнувшись лбом в лоб человека. — Я думал… Думал, ты умираешь, малыш…

Из ладони барона свешивалась плеть, с которой на каменный пол стекала кровь.

Сиера знала, что не одна смотрит. Свидетелями безумия барона стали десятки людей. Это от их немытых тел, от их испражнений стоит такой смрад, что с бьющимся сердцем здесь невозможно находиться. Большую часть времени они стонут и плачут, отбирают друг у друга скудные пайки и надеются… На что-то, наверное, надеются.

Но однажды в подвал спускается барон в сопровождении адъютанта — этот и сейчас здесь, Сиера его не видит, но слышит хихиканье. Барон лично указывает жертву, и адъютант выволакивает несчастного или несчастную из клетки, заковывает в цепи, подвешивает на крюк.

— Еще немного, малыш, — просит барон. — Еще капельку потерпишь — и все закончится. Хорошо? Да?

Сиера слышит это уже раз в пятнадцатый, не меньше, но снова к горлу подступает тошнота. Ведь разве не с нею он разговаривает так же?

«Прости, малыш, я подвел тебя. — И пронизывающий ветер, все семь пресловутых ветров рвут одежды стоящих на скале над разоренной долиной. — Я во всем виноват, знаю. — И ветер сушит слезы. — Постарайся перетерпеть это, малыш. У тебя есть вечность, а она… Она многое стирает».

— Готов? Смотри, здесь нет ничего такого, к чему мы бы уже не привыкли. Я просто поднимаю плеть…

Закрыв глаза, Сиера слышит удар, но стона мужчины уже не воспринимает. Она далеко отсюда, в том судьбоносном дне, когда…

…когда пели птицы над красивейшим садом графа, а тень от его дворца падала на другую сторону, и солнце заливало все вокруг, и тени вихрились причудливой круговертью, а от ароматов темнело в глазах.

Впрочем, не только от ароматов. Модор неделю, не меньше, поил ее какими-то отварами, от которых Сиера проваливалась в небытие, в пустоту, заполняемую лишь голосом барона:

— Ты любишь меня, потому что я спасу твоих близких.

— Да, — шептали ее губы, потому что это он хотел услышать. Но пустота слышала иное.

— Я все вытерплю и любую кару взвалю на себя — ради них, — говорила Сиера, заполняя ничто воспоминаниями о братике, о маме и обо всех по очереди односельчанах. Вспоминала даже, как они все плевались и отворачивались, провожая ее в последний раз. Нет, не все… Брат не плевался и глаз не отвел, хотя перед этим всю ночь умолял остаться. Он сидел на скамейке у дверей дома и играл на свирели грустную мелодию, переливы которой не раз еще оживут в сердце Сиеры.

— Ты любишь меня, потому что я спасу твоих близких, — настаивал голос, перебивая мелодию. — Они глупые, но ты их простишь, а я их спасу. И за это ты любишь меня.

— Да, — снова и снова шептали губы.

И горечь неведомых трав.

— Осторожней, малыш. — Он подхватывает ее, когда ноги в очередной раз не выдерживают веса тела. Прохладные руки сжимают обнаженное тело под серым шелковым балахоном. — Держись, скоро все закончится, и тебе станет так хорошо, как никогда.

Слов она не слышит, лениво думает о том, что даже это пошлое прикосновение больше не вызывает дрожи. Привыкла. Привыкла…

Потемнело в глазах. Очнулась, почти вися на руках барона. Шли мрачным коридором с черными стенами и потолком. Факел в руке спешащего впереди слуги отбрасывает блики на белый мраморный пол. Но вот алая полоса перечеркнула белизну, брякнул в замке ключ.