Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

«Значит, я умерла, — сказала себе Сиера. — Значит, и это можно вынести, если нужно. Я все вытерплю, любую кару взвалю на себя…»

Наклонившись над шеей барона, Сиера прокусила артерию. Снова тот же инстинкт управлял ею, но кровь барона не шла ни в какое сравнение с кровью графа. Не было в ней мощи. Только злобная ярость голодного цепного пса, которому каждый норовит отвесить пинка.

Сделав два глотка, Сиера отстранилась, и тут же к ее шее приник он. Сердце вяло забилось — не давая жизнь, но откликаясь на призыв Модора. А он все пил и пил, не в силах остановиться.

— Достаточно, друг мой, — прогремел голос графа. — Достаточно. Отныне вы — союз Вечных. Примите мои поздравления. Наслаждайся вечностью в аду, мой дорогой друг.

Барон отшатнулся от Сиеры, тяжело дыша. С клыков капала кровь. Обессилевшая Сиера хотела сесть на жертвенный стол, но ее подхватили. Те же девушки, что снимали с нее балахон, накинули на плечи что-то другое. Ярко-алый плащ, достаточно широкий и длинный, чтобы закутаться в него и полностью скрыть наготу.

Ее мягко отвели в сторону.

— Восполните силы, госпожа, — зашелестели голоса. — Мы здесь для этого. Пейте, но оставьте нам жизнь.

Нескончаемый кошмар, состоящий из боли, крови и пожирающей душу похоти, притворяющейся жаждой. Одно за другим хрупкие тела девушек вздрагивают и обмякают в ее объятиях. Она слышит их вздохи, бессвязные слова, и откуда-то узнает сама, без подсказки графа или барона, ту черту, которой нельзя переступать. Понимает и то, что если переступит черту — ничего страшного не случится. Это не то место, где человеческая жизнь чего-то может стоить. Но для нее все не так, и девушки лежат у ее ног, тяжело дыша, обессилевшие, но живые.

— О чем вы? — слышится голос Модора. — Ведь мы же договаривались…

— Договаривались? — Голос графа утратил всю теплоту. — Ты решил, что можешь со мной о чем-то «договориться»? Забыл свое место, пес?

— Простите… Простите, ваше сиятельство, я хотел сказать: вы же согласились удовлетворить мою просьбу.

— Ну да, наверное, что-то такое было. До тех пор, пока я не поднял архивы и не узнал, что это за деревня.

— Но дань с них никто не брал уже…

— И ты решил, что можно взять чужое, раз им не пользуются?

— Ваше благородие, прошу вас, умоляю, будьте милостивы…

— Я милостив, Модор. Я настолько милостив, что наш повелитель, король Эрлот, вероятно, не сумел бы меня понять. Мне следовало казнить тебя сразу же, как только я узнал, что ты разинул рот на мой кусок. Но ты, заметь, жив. Кроме того, я позволил тебе создать союз Вечных, я разрешил обращение и даже сам провел его. Если ты вдруг не понял, это — высочайшая честь. Твоя спутница теперь обладает кровью куда благороднее твоей. Совершенство — как внешне, так и внутренне. Не забывай об этом, друг мой, когда будешь целовать ей ноги, если она позволит тебе хотя бы это. Моли Реку, чтобы позволила, потому что с сегодняшнего дня она тебя возненавидит. А теперь — убирайся. Не желаю больше ничего слышать. Я преподал урок. Ты получил наказание и награду. А прекрасный цветок, чудом расцветший среди людей, получил Вечность.

Шаги графа. Девушки-фаворитки поднимаются на ноги и спешат за своим повелителем. Руки Модора — такие слабые сейчас! — хватают Сиеру за плечи.

— Идем скорее. Он не может… Немыслимо! Должно быть, шутка. Надо лишь подождать, когда он будет в хорошем настроении.

Подождать… Куда подевалось столько времени? Ступая босыми ногами по прохладному камню садовой тропинки, Сиера поднимает голову и смотрит на луну. Остановилась, разглядывая бездушное светило.

— Идем домой, тебе нужно переодеться, — бормочет барон. Пытается скрыть свою слабость, ведь он просто не в силах сдвинуть ее с места против воли.

— Что с моей деревней?

Барон прячет взгляд.

— Давай… Давай мы после об этом поговорим, малыш. Тебе нужно сейчас со многим освоиться.

— Они ведь мертвы? Ты об этом боишься говорить?

Долгое молчание, и, наконец, вздох:

— Я не знаю.

— Разве нельзя узнать? — Разум понимает все, но сердце молчит, и говорить получается спокойно. Не сжимают сердце страх и тоска, не темнеет в глазах. — Мы ведь можем лететь?

Он обнимает ее одной рукой за талию, говорит какие-то слова, и Сиера отрешенно кивает — все нужные знания пришли к ней вместе с кровью графа. Наконец, их тела рассыпаются на десятки составляющих, и Сиера отдается на волю новых инстинктов — тех, что заставляют лететь.

Ночь полнится звуками, неясными образами, мир совсем не тот, что был секунду назад. Стая барона взмывает ввысь, и Сиера подчиняется воле того, с кем согласилась связать жизнь.