Вадим Месяц - Второй концерт Рахманинова как национальная идея - критика, полемика, интервью

Современный алхимик как-то сказал, что золото может быть индустриальным – вы его видите в магазинах и носите на руках, и может быть живым. Живое золото можно найти в могилах древних царей и фараонов, и добывалось оно и производилось совсем не так, как это делается сегодня – с помощью драги и станка. Живое золото несет здоровье хозяину, исцеляет боль, дарит радость.

Но ведь то же самое касается всех металлов, которые нас окружают. Они могут быть либо живыми, либо мертвыми, а выглядеть одинаково. То же самое касается деревьев и птиц, людей и рек. И задача поэзии – делать этот мир живым, восставлять жизненную интенсивность его угасающих свойств.

Задача – непомерной величины. Но Месяц берет ее на себя, подставляясь под критику и не вникающее в суть дела недопонимание и справа и слева; и эта необсуждаемая готовность к дискомфорту прежде всего выдает естественность его позиции и миссии, от которой просто некуда уйти – творец пойман творчеством.

Вот что Вадим говорит про новый журнал («Гвидеон»), созданный в русле деятельности по смене поэтических парадигм: «Новый проект “Русского Гулливера” – иллюстрированный журнал с одноименным видеоприложением (www.gvideon.com) – логическое продолжение нашей работы по расширению пространства речи, уход от филологии в сторону сущностей, попытка услышать голос времени в шуме времени, облике времени, движении времени, духе времени, какими бы изменчивыми и неопределенными они ни казались. Визуальные практики, перформансы, акции и неоритуалы, – всё, чем грешат мода и современность, попадает в поле зрения “Гвидеона” хотя бы потому, что поэзия для нас не только текст, а то, что находится над текстом, просвечивает между слов, излучает энергию, втягивает в орбиту сопричастности».

И добавляет: «“Русский Гулливер” не столько издательский, сколько мировоззренческий проект, ставящий своей целью смену культурных парадигм, установившихся в России, на наш взгляд, по недоразумению».

Знаете, я перечитывал статьи и интервью, из которых собрана книга, и восхищался точностью и силой формулировок, не затемненных взятой напрокат, в качестве почему-то хорошего тона, лексикой французских философов-постмодернистов, которой Месяц сторонится как неглубокого детского увлечения или детской же болезни. И я понял одну парадоксальную вещь: признать и принять то, что написано в этой замечательной книге, – значит отказаться от внешней, плоскостной сложности и прийти к завораживающей простоте глубины, а это шаг для спекулятивного и вечно озабоченного самим собой сознания почти смертельный. Это значит перестать владеть технологиями поэзии и дать ей возможность овладеть тобой . Дать жизни стать тобой, воплотить ее в себе, провести через самого себя к другим: в стихотворении, в поступке, а не подгонять ее под ущербные концепции конечного интеллекта (основная деятельность, которой занята, и не без успеха, «современная» поэзия и философия). Примерно о том же говорил Бродский в своей речи в Стокгольме – об одержимости поэта языком (не концепциями), однако я бы вместо слова «язык» в речи лауреата поставил слово «жизнь». Так или иначе, но разговор идет не о том, чтобы контролировать животворящий поток таинственной энергии бытия/поэзии, а о том, чтобы дать ей войти в тебя, осуществиться в форме стихотворения или действия и прибавить миру его самого.

Нет птицы вообще – ей надо помочь стать.

Нет человека вообще – ему надо помочь быть.

Нет камня и огня вообще – им нужны поэзия взгляда, наполненность сердца.

Им предстоит становление.

Но без них нам не стать самим.

Жизни надо помочь.

Об этом и написана книга Вадима Месяца.

Рубен Ишханян:Вы кандидат физико-математических наук. Когда решили всерьез заняться литературой?

Вадим Месяц:Не думаю, что какие-то гамлетовские вопросы передо мной стояли. Это решилось само собой. Нравилось сочинять. Вроде, получалось – и получается. Обстоятельства сложились так, что у меня по-прежнему есть на это время. Физику почти забыл. От нее остались уверенность в существовании критериев и чувство общего дела, которые я, очевидно, перенес и на литературу.

Р. И.:В прошлом веке нас учили, как освоиться со способом мышления математика. В чем суть математического мышления? В какой степени это удалось реализовать?