Эдита Пьеха - От чистого сердца

Местком ЛО ВГКО, не вызвав и не заслушав нас и даже не потребовав объяснительных записок, дал согласие на увольнение нас по пункту «Е» 47 ст. КЗОТа за прогул без смягчающих обстоятельств.

Мы были на приеме у секретаря парткома ЛО ВГКО т. Первовой, которая признала необходимым тщательно разобраться в происшедшем. Подали заявление в местком с просьбой разобрать наше дело в нашем присутствии. Зам. директора т. Тихантовский тоже признал необходимым разобрать случившееся в нашем присутствии.

Спустя почти месяц после нашего увольнения директор ЛО ВГКО т. Коркин в присутствии председателя месткома т. Королева заявил нам, что решение дирекции не окончательно. Разбор дела откладывался до приезда Броневицкого. Броневицкий был вызван в Ленинград, но вопрос решился в административном порядке, без нас и без общественных организаций.

Для того чтобы найти поддержку у общественности и вызвать неприязненное отношение к нам, со слов т. Коркина журналистом Гореловым была написана и опубликована в газете «Вечерний Петербург» от 22 ноября с.г. клеветническая статья под заглавием «Билеты подлежат возврату». В этой статье предъявленное нам обвинение строится на вымышленных фактах, вообще не имевших место, которые отрицает даже Броневицкий. Отношения коллектива и Броневицкого ставятся в этой статье с ног на голову.

Надеясь на объективный разбор дела в общественных организациях и дирекции, мы ждали и никуда не поступали на работу. Второй месяц мы не работаем, и семьи наши остались без средств.

Мы убедительно просим разобрать наше дело и сохранить коллектив ансамбля «Дружба», которому мы отдали свои сердца.

Изложенное в настоящем письме подтверждают оставшиеся члены ансамбля:

Л.Алахвердов, В.Окунь, А.Осипов, Гвоздовский /и еще 4 подписи неразборчиво/.

1972 год…».

Произошедшее назревало давно и вылилось во вполне закономерный «бунт на корабле», к нему все и шло. Так мы с Сан Санычем остались одни. Месяц работали в Москве с другими музыкантами. Потом он по всей стране собирал новых участников – певцов и музыкантов. Так «Дружба» обновилась, но принцип многонациональности был сохранен: ее участниками опять стали представители самых разных союзных республик – Грузии, Армении, Эстонии, Латвии, Украины.

И опять ошеломляющий успех. Так мы работали до 1976 года. Тогда я чувствовала себя состоявшейся артисткой. Нет, я не зарывалась, просто правильно поняла свое место. У нас с Броневицким постоянно начинались перепалки: любая мелочь раздражала его. Если я пела песни Пожлакова или Морозова, молодых тогда авторов, Сан Саныч закатывал скандал. «Надо петь только знаменитых Фельцмана, Фрадкина, Флярковского!» – требовал он. Потом интриганы-сплетники ему наушничали, будто бы я хочу подмять его под себя, чтобы «Дружба» стала моим антуражем. Подмять я его никогда не хотела, но часто говорила Сан Санычу, что афиша должна гласить: «Броневицкий, Пьеха и ансамбль «Дружба». А она гласила: «Ансамбль «Дружба», художественный руководитель Броневицкий и – мельче всех – солистка Пьеха». Я, конечно, очень страдала из-за этого. Ведь ходили-то на меня! И если я болела, сдавали билеты.

Но пришел час, и я решила: все, больше так не могу. Если хочу себя сохранить, надо уходить, жить одной. Личные взаимоотношения с Александром Александровичем, с которым мы прошли вместе по жизни двадцать лет, дали трещину. Возникло желание расстаться.

И вот на двадцатом году работы в ансамбле я сказала: «Шура, я готова работать вместе с тобой и дальше, только давай поменяем афишу, мне до смерти надоело, что на первом месте ансамбль, давай напишем: «Александр Броневицкий, Эдита Пьеха и ансамбль». Но он уперся: «На первом месте должен быть ансамбль!» И тогда я поняла, что надо уходить. Перед тем как объявить Броневицкому о своем решении, со многими советовалась: «Что со мной будет?» – «Будете петь в кинотеатрах, перед сеансами», – отвечали мне. «Хорошо, но пусть объявляют: «Выступает Эдита Пьеха».

Когда я сказала, что ухожу, Сан Саныч не мог в это поверить, он всерьез считал, что я не смогу работать одна: «Без нас ты погибнешь!» – «Я не погибну, я буду, меня публика полюбила, признала, поэтому мне не страшно». – «Ну, увидим. Время рассудит!» – сказал он. И время рассудило.

30 июня 1976 года состоялся последний мой концерт с «Дружбой». Местью Броневицкого мне стал полный разрыв наших творческих отношений. Он вел себя как ребенок, у которого отняли игрушку, – растерялся и уже не был прежним Броневицким, а я все-таки осталась Пьехой. Ансамбль «Дружба» остался с ним, и он взял новую солистку, но сделать из нее вторую Пьеху у него не получилось.