Далия Трускиновская - Аутсайдеры

- Да, вполне… - задумчиво произнес Вишняков.

- Благодарю. До встречи.

Отключившись, Адька-Адлер уставился на монитор. Матрюховка? Это слово было ему знакомо. Матрюховка…

И он услышал голос. Старческий голос.

- Есть рейс Долгое-Матрюховка-Игнашково, это в шесть тридцать, а есть еще дополнительный, по средам, пятницам и субботам…

- Деда, ты уезжаешь?

- На два дня только, это совсем немного. Двадцать четыре часа умножить на два?

- Сорок восемь!

- Ну вот! Из них ты двадцать часов все равно проспишь…

Кто спрашивал, кто отвечал? Кто они - старик и ребенок?

В ребенке Адька-Адлер признал себя. Старик-деда имел имя и отчество. Очень скоро он стал настаивать именно на таком обращении.

Нет, деда сказал чуть иначе - "сюда приходит в шесть тридцать".

Может ли быть, что несколько лет раннего детства прошли в Матрюховке? И что такое - год? Чем измеряется время в детстве? Сутками? А пока не умеешь считать сутки? Тем, что тебе говорят о времени взрослые?

Надо съездить в эту самую Матрюховку, решил Адька-Адлер. Надо поискать следы тех, кого все нормальные люди называют "папа" и "мама". Если уж для женщин так важно, показывали тебе мама с папой цветочки или не показывали. Главное - не волноваться. Главное - взять себя в руки.

Иначе всю жизнь будет так, как было вчера.

Всю жизнь придется убегать от женщин, задающих вопросы.

Адька-Адлер посмотрел на монитор - машина еще не выполнила задание. Тогда он прошелся по пустому помещению и остановился у входа, возле зеркала.

Что сказала та толстуха за кассовым аппаратом?

- Извините, - сказала она. - С вас двести пять рублей. Вы случайно не Немы Адлера сын?

- Нет, - почему-то отрубил Адька-Адлер.

- Еще раз извините. Девяносто пять сдачи. Просто удивительное сходство.

Почему он соврал? Не так уж часто встречается эта фамилия - Адлер. Да еще имя! Деда - тот звал Наумкой, но ведь можно было и Немкой. А по документам - Наум Наумович!

А как же звала мать, мама?

- Мне нельзя волноваться, - вслух сказал Адька-Адлер. - Мне нельзя волноваться…

И сделал несколько дыхательных упражнений. Почему он забыл о них вчера, у Марины? Ведь он знал это средство давно, очень давно, сколько помнил себя - столько и знал!..

Вишняков ехал с удобствами - музыка, кондиционер, хорошие сигареты. Вот только дорога… Эту бетонку, пожалуй, в последний раз еще до войны ремонтировали.

Поворот на Матрюховку, впрочем, оказался совсем не там, где на карте. Карты из автомобильного атласа были весьма приблизительны - по мнению Вишнякова, как раз тридцатым годам и соответствовали.

Матрюховка началась сразу - рядами крошечных домиков по обе стороны дороги, причем домики кособочились на пригорках, а Вишняков теперь ехал по настоящему ущелью. Потом уж пошли двухэтажные строения, совсем городские. И, наконец, сама, без расспросов и поисков, возникла "Почта".

- Добрый день, девочки, - бодро сказал Вишняков двум дурно накрашенным теткам. - Я человечка одного ищу, он пять лет как сюда перебрался. Вы должны знать - он, наверно, больше всех газет и журналов выписывает. А фамилия ему - Колопенко.

Насчет подписки Вишняков не совсем соврал. Клоп постоянно что-то читал - если только не сидел в глубокой и тупой задумчивости. И не рисовал карты несуществующих стран с фантастическим населением, или планы сражений, или корабли с надутыми парусами.

- Знакомая фамилия, - сказали ему.

- Я же знал, куда обращаться! - обрадовался Вишняков. И достал из кармана большую толстую шоколадку.

Колопенко жил на окраине Матрюховки, в доме, который приятно удивил Вишнякова. Не землянка и не шалаш из набросанного на стожары сена, не кривая черная хибара с резными облупленными наличниками вокруг мрачных и пыльных окон, даже не аккуратная избушка, а двухэтажный деревянный дом, выкрашенный красновато-коричневой краской, стоящий посреди довольно большого двора.

У калитки висела табличка: "Осторожно, злая собака".

Вишняков постучал и понял, что злости у этой собаки хватит на всю Матрюховку.

Хозяев, похоже, не было дома.

Вишняков задумался - где бы мог быть Клоп? Если он живет здесь - то ведь и работает поблизости, нет? А где он может работать в этой зачуханной Матрюховке? И вообще - способен ли Клоп на работу как таковую?

Тогда, когда они каждый день входили в одну и ту же классную комнату, была другая система ценностей. Умение работать подростки вообще не брали в расчет - это была унылая принадлежность взрослой жизни, о которой они были самого критического мнения. Умение учиться? Так вопрос не стоял. Оценки? Но Вишняков, скажем, был любимчиком химички, зато англичанка его на дух не переносила, и оценки получались соответственные. Ценилось - что?