Антоний Оссендовский - Ленин

На мрачном подворье Шлиссельбургской крепости, которая видела со времен Петра непрерываемую цепь жестокостей, совершаемых с врагами деспотизма, Александр Ульянов был повешен.

Анна Ульянова, старшая сестра Владимира Ульянова.

Фотография. Конец XIX века

Мария Александровна вернулась домой. Казалась с виду совершенно спокойной, только поседела вдруг, глаза ее погасли, а голова тряслась, как если бы исхудалое, изнуренное тело встряхивала никогда не прекращающаяся дрожь.

Елена Остапова назавтра после возвращения пригласила к себе Владимира.

Ульянов заметил большие перемены в любимой девушке. Не была это уже сияющая, погожая Лена. Упала на нее какая-то тень. Голубые глаза вобрали в себя холодное спокойствие, свежие горячие губы крепко сжались, исчез румянец, голос набрал твердого звука металла. Приветствовала она его без прежних взрывов радости и счастливого смеха.

Долго молчала, всматриваясь в осунувшееся, строгое лицо Владимира.

– Хорошо!.. – произнесла она.

Он поднял на нее удивленный взгляд.

– Выстрадал и уже нашел выход для печали и гнева! – шепнула она.

Молчал.

– Знаю, что теперь не время думать о себе, обо мне, о любви, о счастливой жизни… знаю! Настало время мести за смерть Александра.

– О да! – вырвалось у Владимира.

– Рассказывали мне о процессе террористов. Было их несколько… Те, которые замышляли все дело, свалили все на Александра и его товарищей. Партия, охваченная ужасом и деморализованная, спряталась, распалась… Трусы! Мерзавцы!

Ульянов нахмурил брови и молчал.

– Обязательно нужно показать власти, что процесс не погас! Новые бомбы должны быть брошены! Гнев народа нужно поддержать! Не сомневаюсь, что ты об этом думаешь и решишь пойти по следам брата. Воля, ответь!

Владимир еще ниже опустил голову и молчал в оцепенении.

– Говори! – шепнула страстно. – Твои сестры поклялись быть врагами Романовых, а ты молчишь? Боишься? – спросила она.

Ульянов поднял голову. Строгое, ожесточенное лицо его было спокойно. Темные глаза смотрели холодно.

– Не боюсь! – бросил он сухим, хрипящим голосом.

– Итак, что решишь?

Опершись головой на руки и не глядя на Лену, сказал, как бы исповедуясь перед самим собой:

– Знал давно, что брат намерен совершить покушение. Я нашел у него часть адской машины. Ужаснуло меня это… ни минуты не сомневался, что закончится это его смертью. По причине неуспеха повесил его Александр III; если бы покушение удалось, совершил бы это его преемник. Другого выхода не было, не могло быть! Я имел возможность предупредить несчастье, упросить брата, рассказать обо всем матери. Не сделал этого. Только я знаю, какие муки перенес! Позволил Александру выехать с бомбами… на смерть. Не мог поступить иначе! Человек должен жить для идеи и цели, забывая о себе. Нельзя было его удерживать.

Прервался и смотрел неподвижно перед собой.

– А теперь? Что будешь делать? Молчать? Страдать? – спросила Лена и коснулась рукой лба Владимира.

Он взглянул на нее прищуренными глазами и произнес, подчеркивая каждое слово:

– Я следующую бомбу не брошу! Это игра в геройство. Глупая, убогая забава. Бесцельное проливание крови. Я клянусь отомстить Романовым, но еще не пришло для этого время. Придет вскоре… тогда польется кровь. Море крови!

– А если это время не придет?

– Придет. Я его ускорю! – ударил он кулаком по столу.

Лена посмотрела на него с изумлением. Думала, что этот юноша бросает пустые, шумные фразы, чтобы обмануть ее и себя, оправдать свою трусость и пассивность. Внезапно она заметила на себе его острый взгляд. Владимир стал похож в этот момент на хищную птицу. Терзал ее и добирался до самых тайных закоулков ее мозга. Интуитивно чувствовала, что видит все и понимает каждое колебание ее мысли.

Опустил глаза и сказал:

– Не бойся, ничего и никого не намереваюсь обманывать! Сердце приказывает мне бросить бомбу, сейчас, не затягивая, но разум подсказывает, что минута для мести созреет тогда, когда закончу расчет за все века и когда начертан будет план для веков будущих. Я это сделаю, Лена!

Великая сила и горячий порыв грозно зазвучали в сдавленном голосе Владимира. На одно мгновение подчинилась она этому впечатлению, но только на одно мгновение. Вместо этого пришло сомнение и болезненное подозрение о неискренности, о попытке отвлечения ее внимания в другую сторону. Молчала, глядя на него с упреком. Он снова впился в нее острым взглядом раскосых глаз, и бледная усмешка пробежала по его губам. Встал. На лице появилась нерешительность. Шипящим, почти злым голосом произнес: