Антоний Оссендовский - Ленин

Владимир, поняв это, простил «Народу и Воле» необоснованную и отчаянную мечтательность. Чувствовал, что был это стихийный протест. Не шла речь здесь ни о России, ни о народе. Нужно было встряхнуть всю страну, заставить ее выйти из состояния инертности, хотя бы и взрывом адской машины.

Между ним и братом внезапно оборвалась без всякой видимой причины нить близких и духовных отношений. Был он для Александра излишне трезвым, излишне смело смотрящим правде в глаза, излишне строгим. Кроме того, он не скрывал, что не считал брата созданным для революционной деятельности.

Александр писал научные трактаты. Целыми днями сидел, склонившись над микроскопом, изучая каких-то червей. «Настоящий революционер не должен столько времени тратить на каких-то червей! – думал Владимир с негодованием. – В деревне умирают Настьки, преданные в руки диких отцов и темных знахарок; Дарьи и их дочери идут нищенствовать; излюбленной забавой детей в городах является утопление собак и кошек; бушует коллежский советник Богатов; пьет и болтает о смирении и морали отец Макарий; все молчат и ходят с заискивающими минами, а здесь – черви! Кому нужно знать, имеют ли они сердце и мозг, или нет? Здесь о ста двадцати миллионах людей нужно думать, не о червях!».

Владимир почувствовал себя одиноким. У него не было никого, с кем мог бы поделиться волнующими его мыслями. Остался с ним только Карл Маркс. Дерзкий, холодный мыслитель раскрывал перед юношей новые и все более захватывающие истины. Был очень обрадован, получив в одно из воскресений приглашение к профессору Остапову, которого очень любил. Молодой учитель с бледным, почти прозрачным лицом и большими карими глазами приветствовал его с сердечной фамильярностью.

Сжимая ему руки, сказал:

– Давно намеревался пригласить вас к себе, чтобы попросить прощения за нелепости, которыми все чаще угощаю класс. Впрочем, для него это весьма удобоваримая пища, но перед вами, который, как я сделал вывод из вашего ответа, не только много читал, но смог также понять, чем является наша прекрасная современность, чувствую себя всегда пристыженным.

Владимир смутился и что-то бурчал.

– Нет, прошу не перечить! Знаю все же сам и отдаю себе отчет в своих поступках, – прервал его профессор.

– А чего вы хотите? «Рада душа идти в рай, только грехи не пускают!». Не отношусь к героям! Боюсь собственной тени, только что куратора округа или губернатора! Кроме этого, слабый из меня человек, очень слабый!

Он провел гостя в гостиную, где сидело несколько особ, по-видимому, приезжих, так как Владимир никогда их в городе не встречал.

Один из присутствующих, в студенческом мундире, рассказывал о жизни в столицах; картина, представленная с ораторским пылом, с повествовательным талантом и иронией, еще больше укрепила Ульянова в мысли о целенаправленности существования хотя бы мечтательной партии «Народ и Воля».

– Господа! – кончил студент свой рассказ. – Был, как знаете, сослан в Сибирь и скажу вам, что там во сто крат лучше, чем в Петербурге, под опекающим крылом милостивого государя императора, наисветлейшего хозяина всей России Александра Александровича! Там есть ненависть и ожидание чего-то нового, неминуемого. В столице мрак египетский и клейстер; в мозгах – семь худых коров фараоновых!

– Безнадежная ситуация! – буркнул один из гостей.

– И так, и нет! – воскликнул студент. – Все пытаются ни о чем не думать, и, однако, ощущают, что это долго не продлится. Что-то должно случиться!

– Но что? – спросил Остапов.

– Не знаю! Одно только заслуживает доверия, что все больше людей закончит хорошо поставленный университет – тюрьму! Оттуда выходят людишки, готовые на все! – произнес он со смехом. – Не будут это наши доморощенные якобинцы с лояльными душонками, несмотря на театральные бомбы, спрятанные за пазухой!

«Ага!» – подумал Владимир и пошевелился живей на стуле.

Студент взглянул на него подозрительно.

– Гм… – буркнул он. – Молодых гостей пригласил господин профессор.

Остапов усмехнулся.

– Это брат Александра Ульянова, – шепнул он и добавил громко, – Владимир Ильич, несмотря на свой молодой возраст, очень рассудительный молодой человек.

– Если так, это уже хорошо! – произнес студент. – Итак, плыву дальше! Расскажу вам, господа, что виделся с Михайловским, Лепешинским и другими, которые испытали и железных решеток, и чистого воздуха сибирского. Уже иначе болтают, хотя и не так, как те, которые понюхали Маркса.