Антоний Оссендовский - Ленин

Внесли чайник с чаем, жестяные кружки и порезанный на равные кусочки хлеб. Дети начали есть. Заметив входящего воспитателя, Колька воскликнул:

– Товарищ! Любка Шанина была вчера в церкви. Требую суда над ней, так как она изменила принципам коммунистической молодежи!

Суд состоялся немедленно, тут же, у стола, на котором стоял искривленный чайник и заржавленные грязные кружки. Любка была лишена права пользоваться благодеяниями приюта имени Ленина.

Немного погодя стояла она на улице и оглядывалась беспомощно. Не знала, что с собой делать. Идти к матери, которая сама жила впроголодь, не посмела. Безотчетно направилась она в город. На рынке, куда каждое утро приезжали крестьяне с капустой, картофелем и хлебом, выменивая сельские продукты на разные предметы и одежду, Любке удалось незаметно схватить огурец. Побежала она с ним в сторону людных улиц.

На Дмитровке она встретила банду детей и подростков.

Они заговорили с ней и выпытывали о Москве. Шли они из сельской местности, из маленьких городков. Бездомные и голодные, прибыли в столицу, где легче было с пропитанием.

– Буду о тебе заботиться! – произнес черный, как цыган, подросток, щипая Любку за бедро.

– Хорошо! – ответила она, кривясь от боли. – Покажу вам Москву.

Жизнь ее научила, что без опеки нельзя прожить даже одного дня. И что покровительство нужно покупать.

– Будем жить с тобой, – добавил подросток. – Зовут меня Семен, называй меня Сенькой… Но помни, если мне изменишь, забью!

– Хорошо! – согласилась она немедленно.

Подросток выпытывал о ее судьбе, и, услышав короткий обычный рассказ, засмеялся громко и сказал:

– А я от родителей убежал, чтобы их проказа сожрала, так как пронюхал, что время «делать ноги»! Голод был у нас дома, аж вспоминать страшно! Одной ночью вижу, что отец берет топор – и трах! Брата моего в лоб. Потом целую неделю были сыты. Только я своей очереди не ждал. Пусть они там себя сожрут, я предпочитаю иначе…

Дети пробегали многолюдные улицы, глазели на Кремль и на Иверские ворота, где под величайшей святыней России – Чудесной иконой Божьей матери – виднелась красная надпись: «Вера и Бог – опиум для народа!».

Банда побиралась, всей кучей окружая прохожих и клянча, выстаивала часами под окнами столовой, устраивая свалку из-за брошенных им костей и кусков хлеба; подстерегала хозяев ларьков и хватала, что попало. Подростки ловко запускали маленькие ладони в карманы входящих в трамвай людей; девчонки преследовали молодых мужчин и исчезали с ними в воротах домов. Возвращались они вялым шагом, звеня серебряными монетами.

– Слушай, Любка! – шепнул черный подросток. – Видишь этого старого потаскуна? Уже два раза на тебя оглядывался… О! Еще… видишь? Глаз прищурил. Ну, пройдись около него. Может, заработаешь…

Девчонка энергичным шагом догнала старого человека с красным лицом и оглянулась на него заговорщически.

Она скрылась в воротах. Он пошел за ней. Вскоре они пошли вместе. Любка крикнула:

– Сенька, где тебя ждать?

– На Красной площади! – откликнулся он и махнул рукой.

Так минули лето и осень.

Дети проводили ночи на лавках, стоящих на бульварах, под мостами, в парках или за городом, там, куда некогда вывозили городской мусор.

Пришли морозы и холодные ветры. Снег покрыл толстым слоем дырявые крыши, пришедшие в негодность мостовые и тротуары столицы.

Дети каждый вечер бежали на Красную площадь, Тверскую, Кузнецкий мост и Арбат – единственные улицы, содержащиеся для иностранцев в порядке. Стекались сюда толпы бездомных людей. Кроваво бились за место у погашенных, но еще горячих асфальтовых печей; у костров, разожженных для обогрева прохожих.

Тверская улица. Фотография. Начало ХХ века

Черный Сенька, которого называли «Атаманом» ввиду страха, который он сеял среди других, почти всегда отвоевывал для себя и Любки наилучшее место. Однако же порой были вынуждены проводить ночь в публичных уборных, в ящиках для мусора, в запущенных подвалах, в разрушенных каменных домах, в канализационных колодцах, дрожа от холода и щелкая зубами.

Постоянно голодные и отчаявшиеся ребята, руководимые Сенькой, нападали на прохожих, грабили магазины и сражались с другими бандами, дерясь на ножах и кастетах.

Во время ночных нападений патрули убили и ранили нескольких ребят из банды Атамана.