Шмуэль-Йосеф Агнон - Вчера-позавчера

Стоял Ицхак, сам себе хозяин, и размышлял, куда пойти? В Леопольдштадт, чьи шикарные синагоги самые красивые в мире? Или в Пратер, место увеселения всего города? К большому дому, известному под названием «гроздь винограда»? А может быть – к собору, на огромных часах которого каждая цифра в два фута и более? Или в Музей книги, где хранится Книга псалмов, записанных золотыми буквами на красном пергаменте. Ко дворцу императора? А может быть, в императорскую сокровищницу? О чем только не слышали мы? А теперь можем увидеть.

Стоит Ицхак, и мысли его перелетают с места на место, однако он не делает ни шага, потому что от множества впечатлений разболелась его голова и ноги налились тяжестью. Махнул он рукой и решил, что тот, кто направляется в Эрец Исраэль, может отказаться от целого мира.

Однако Вена – это Вена, и нельзя отменить ее существование мановением руки. Двинулись с места его ноги сами по себе и потянули его за собой. Только здесь великое множество всего, и ты не знаешь, на что смотреть сначала: то ли на башни Вены и на ее сады, то ли на статуи ее, то ли на людской поток. Так много тут всего, что ты видишь и не видишь. И грезится ему: может быть, здесь, на этом самом месте, где я стою, стоял Герцль. Вспомнил Ицхак то, о чем не все помнят: если бы не Герцль, прозябали бы мы всю жизнь в изгнании, а не поднимались бы в Эрец Исраэль. Послышались вдруг в воздухе звуки музыки – это с высоты башен начали часы перезваниваться друг с другом. И идет за часом час, может быть, это про нас, ты стоишь и ты внимаешь, но к чему это – не знаешь, может быть, это к добру, а возможно, и ко злу. И мелодии катятся, башни в небеса глядятся, звукам музыки в ответ содрогается весь свет. Пешеходы стоят, вверх на башни глядят, время проверяют и часы свои сверяют, кто – с отрадой, а кто – с досадой. Взмолился Ицхак про себя: дай Бог, чтобы скорее прошло время и я пошел бы к поезду. Но так как часы тянулись медленно и оставалось у него еще время, решился он и спросил, где дворец императора. Объяснили ему дорогу. Подошел он к дворцу и увидел высоких жандармов, охраняющих дворец, увидел привратников в красных одеяниях, перетянутых петлями и нашивками, и множество пуговиц сияет на их одежде. Повезло Ицхаку, и он увидел придворный оркестр, исполняющий гимн. Если бы задержался еще немного, возможно, увидел бы императора, потому что время от времени встает император со своего кресла и подходит к окну. Но мы не стали ждать его, ведь главное – не опоздать на поезд!

Когда расстался он с дворцом императора, пошел в Пратер – излюбленное место горожан. Мы не знаем, то ли решил он пойти туда специально, то ли ноги сами повели. Если верить часам, уже наступила ночь. Но ночь эта – не ночь. И бесчисленные фонари превращают ночь в день. И фонтаны, бьющие в самых неожиданных местах, создают причудливые фигуры из воды. И нечто, напоминающее мелодию, плывет в воздухе, и кажется, будто деревья в садах играют и поют. И все гуляющие тоже играют и поют. Будь у тебя тысяча глаз, ты не мог бы успеть увидеть все. Однако ничто из увиденного не доставляло ему полного наслаждения, как человеку, который задержался в пути и отдалился от своей заветной цели. Как только понял он это, поспешил забрать свои вещи и направился к южному вокзалу, откуда отходят поезда в Триест. Но сперва купил себе у рыночного торговца жареный картофель и каштаны, ведь весь день не было у него во рту ни крошки – еда была в саквояже, а саквояж был сдан в камеру хранения.

Поезд извивается и поднимается, извивается и спускается. Высокие горы, покрытые снегом, проносятся мимо. И хотя уже прошел Песах, снег не стронулся с места. Итак, сидит себе Ицхак и едет по Австрии. Это – та самая Австрия, что властвует над восемнадцатью странами, и двенадцать народов подчиняются ей. У евреев здесь те же права, что и у коренных жителей, и если тем – хорошо, нам – хорошо, потому что император – милостивый властитель, защитник всех своих подданных, как еврея, так и нееврея. Земля ее тучная и плодородная, и урожаи в стране обильные. Полное изобилие всего, и жители ее не знают нужды. Одна провинция выращивает пшеницу, и ячмень, и рожь, и бобы, и чечевицу, и овес, и кукурузу; а другая провинция производит картофель и выращивает плодовые деревья. Одна провинция славится сливами для повидла и сливовой водки, другая – хмелем для пива. В одной провинции занимаются виноделием, а в другой – выращивают табак и лен; и все земли богаты скотом и птицей. Одни дают молоко, из которого делают масло и сыр; от других имеют мясо, и шерсть, и кожи, и перо. В одном месте разводят лошадей, в другом – кур, и гусей, и лебедей, голубей и фазанов; и пчелы дают мед и воск; и реки и ручьи полны рыбой; и горы богаты серебром, и медью, и свинцом, и железом, и цветными металлами; и залежи соли там, и уголь, и нефть. И густые леса там, и высокие горы, покрытые вечными снегами.