Шмуэль-Йосеф Агнон - Вчера-позавчера

Довольно с него, с отца, что сын не просит у него денег, а кормит себя, одевает и обувает себя, и живет себе в отдельной комнате. Среди всех ремесленников Яффы нет человека, одетого как Ицхак. Нечего уж говорить о квартире. Есть среди его товарищей такие, что живут по двое, трое и четверо в одной комнате. В то время как Ицхак живет себе в комнате, предназначенной только для него, и может принимать Соню в любой час и в любую минуту. И спасибо Соне за то, что не жалеет она своих ног и приходит к Ицхаку.

Как он доволен собой, так доволен он своим ремеслом. На самом деле он прибыл в Эрец Исраэль, чтобы обрабатывать ее землю, но так как Эрец не захотела этого, ухватился он за ремесло маляра, и нужно отметить – хорошо сделал, ведь оно дает ему заработок, и он не зависит ни от кого в мире. Он – хозяин дома, и он – рабочий, и он сам находит себе работу. Если подумать хорошенько, с ним дело обстоит лучше, чем с большинством жителей Яффы, где почти все зависят от других. Чиновник – от начальника, учитель – от директора, сельскохозяйственные рабочие – от крестьян, фабричные рабочие – от хозяина фабрики, а хозяин фабрики и крестьяне зависят от кредиторов. И только Ицхак Кумар – сам себе господин. Берет свою кисть и краски и красит; тут день и два дня, там день и два дня, получает плату и уходит восвояси. Кроме того, большинство ремесленников привязаны к одному месту; портной – к своей игле, сапожник – к скамеечке, столяр – к доскам, и только он бродит с места на место среди множества людей, и многие приходят взглянуть на его работу. Если красят дом заново, все соседи приходят посмотреть. Две вещи особо притягательны для человека: новый дом и свежевыкрашенный дом. Дом, потому что он отгораживает человека от окружающего мира, а краски, потому что они являются подобием небес, небесных красок, ведь душа человека (нешама) названа в честь неба (шамаим).

Стоит Ицхак и работает. Горшок с краской перед ним, и малярная кисть – в руке. Окунает он кисть в краску, водит ею туда и сюда и знает наперед, что получится в конце. Многому научился Ицхак от Сладкой Ноги и то, что выучил, – выучил. Мы не уроним честь мастеров, если причислим к ним Ицхака. Рука его легка, как его душа, и душа легка, как рука. Иногда под настроение хочется ему пошутить, и он рисует смешные картинки; иногда – чтобы удивить людей, иногда – чтобы порадовать детей, а иногда – просто для своего удовольствия. Тот, кто прежде был знаком с Ицхаком, будет поражен: этот молодой человек, на лице которого разлита вековая печаль, – неужто он ведет себя, как мальчишка? И нечему тут удивляться, все люди меняются подобно предметам этим, которые покрывают краской. И это не что иное, как заблуждение, присущее почти всем в мире; если мы видим, что печальный человек радуется, говорим, что, вероятно, это не он. В действительности много разных качеств заложено в человеке с момента его создания, и каждое из них проявляется в зависимости от многих причин. Вчера был человек тяжелый, как свинец, а сегодня – он легкий, как птица. А у Ицхака, что за причина? Хочешь – мастерство, которого он достиг в своем ремесле. Хочешь – Соня. Хочешь – и то и другое вместе. В прошлом видел он в своем ремесле лишь средство для заработка, нечто второстепенное, теперь это для него – искусство, главное, нечто духовное. Больше не надо ему обивать пороги крестьян и всяких разных контор. И вечером, когда он возвращается с работы, переодевается он и идет к Соне, или Соня приходит к нему. Счастлив тот, у кого есть родной человек, который дарит ему свою дружбу.

И уже перестал Ицхак мучить себя мыслями о цели своей алии в Эрец Исраэль. Что бы ни делал еврей – он выполняет свое предназначение, и не столь важно, пашет он и сеет или смешивает краски. Некоторые из наших товарищей, приехавших обрабатывать землю, ходят без работы, а Ицхак – мастер. Есть и такие, что завидуют Ицхаку. Приехали раньше него и до сих пор – безработные. И уже прекратили они выступать в защиту труда, который приводит к самоусовершенствованию и к возрождению нации, а ищут работу, чтобы спастись от голода, но голод вопит из их брюха, а спасение не приходит. Бывает, что встречаются ему рабочие «со стажем», про которых думал он вначале, что они заносятся, оттого что прибыли в Эрец на год или два раньше него; теперь нет никакой разницы между ними и им, только большинство из них – люди без определенных занятий, а он – работает. А раз они не работают, то не зарабатывают на жизнь, а раз не зарабатывают, у них нет хлеба, и они одалживают у него бишлик или полбишлика. И если не возвращают ему долг, он не «описывает» их имущество. «Все евреи братья, тем более в Эрец Исраэль», – сказал Ицхак ему, тому старцу из Венгрии, с которым познакомился на корабле по пути в Эрец Исраэль, а Ицхак не бросает своих слов на ветер. Теперь уже не дразнят его, Ицхака, что он из Галиции, хотя акцент указывает на его происхождение. И он тоже не удивляется акценту своих товарищей, хотя русский акцент заметен у них. Ицхак, наш приятель, не является патриотом Австрии и не делает различия между евреями, но все же он немного гордится тем, что родился в правовом государстве, где все равны перед императором, евреи и неевреи, не то что эти «русские», преследуемые в своем отечестве.