Артур Дойл - Влиятельный клиент

– Воды! Ради всего святого, воды! – взмолился он.

Я схватил со столика графин и поспешил ему на помощь. В эту минуту в комнату вбежали дворецкий и несколько лакеев. Одному из них стало дурно, когда я нагнулся к пострадавшему и повернул к свету его изуродованное лицо. Оно было сплошь залито серной кислотой, которая безжалостно разъедала кожу, капала с ушей и подбородка. Один глаз стал совсем белым и неподвижным, другой – покраснел и воспалился. Лицо, которым еще несколько минут назад я любовался, теперь превратилось в бесформенную массу, словно по готовой картине художник провел грязной мокрой губкой.

Не вдаваясь в подробности, я объяснил слугам, как вышло, что барона облили кислотой. Кто-то сразу полез в окно, другие отправились на поиски в парк, однако было уже совсем темно, к тому же начался дождь. Сквозь стоны барон, ставший жертвой мести, всячески поносил свою обидчицу.

– Это же была она, эта ведьма Китти Уинтер! – восклицал он. – Ах чертовка! Она за это поплатится! Жестоко поплатится! О боже, какая невыносимая боль!

Я смочил его лицо маслом, приложил к ранам вату, ввел морфий. Он был настолько потрясен, что абсолютно забыл о своем недоверии ко мне и льнул к моим рукам, словно я мог заставить прозреть его остекленелые глаза. Возможно, я даже пустил бы слезу из сострадания к нему, не помни я всей низости и подлости этого человека. Мне было отвратительно прикосновение его горячих ладоней, поэтому я почувствовал огромное облегчение, когда наконец прибыли его лечащий врач, а за ним и специалист-дерматолог. Потом явился полицейский инспектор, и ему-то мне пришлось показать свою настоящую визитную карточку. Было бы бесполезно и даже глупо пытаться скрыть свое имя, поскольку в Скотланд-Ярде меня знали ничуть не хуже самого Холмса. На этом я покинул сей овеянный печалью и страхом дом и через час был уже на Бейкер-стрит.

Холмс, очень бледный и осунувшийся, расположился в своем любимом кресле. Его привычного хладнокровия оказалось недостаточно, чтобы спокойно отнестись к последним событиям, кроме того, давали себя знать его раны. С ужасом слушал он мой рассказ о превращениях барона.

– Вот оно, возмездие за грех, Уотсон! – сказал он. – Рано или поздно, оно неминуемо наступает. И видит бог, грех был тяжкий, – добавил он, поднимая со стола коричневую книгу. – Вот то, о чем говорила мисс Уинтер. Если эта книжица не поможет расстроить свадьбу, тогда надеяться больше не на что. Но она нам поможет. Ни одна уважающая себя женщина такого не стерпит.

– Что это? Любовный дневник барона?

– Я бы сказал, хронология похоти. Впрочем, называйте как угодно. Едва услышав о существовании этого «дневника», я сразу понял, каким могучим орудием в наших руках он может стать. Я не хотел заострять на нем внимание, поскольку опасался, что мисс Уинтер где-нибудь проговорится. Но эта мысль не давала мне покоя. Когда на меня напали бандиты, я решил распустить слух о своей тяжелой болезни, чтобы усыпить бдительность барона. Получилось, что он сам мне помог. Конечно, было бы лучше выждать еще немного, однако меня поторопила новость о его отъезде в Америку. Он наверняка не рискнул бы оставить здесь такую компрометирующую улику. Вот почему я решил действовать. Ночное ограбление не представлялось мне возможным – барон слишком осторожен. А вот проникнуть в его дом вечером, заведомо зная, что внимание Грюнера будет чем-то отвлечено, я мог попробовать. Тут-то мне и понадобились вы вместе с этим синим блюдцем. Я хотел точно знать, где хранится книжка. Времени у меня было бы всего несколько минут, ведь оно ограничивалось вашими познаниями в области китайской керамики. Поэтому в последний момент я и взял девушку с собой. Я даже не подозревал, что за пакет она прячет под плащом. Кто бы мог подумать, что, кроме моего дела, у нее к барону есть еще и свое собственное?

– Кстати, он догадался, что меня послали вы.

– Этого-то я и боялся. И все же вы преуспели в исполнении своей роли, что дало мне возможность завладеть книжкой, хотя уйти незамеченным я так и не смог. А, сэр Джеймс, рад вас видеть!

С величайшим вниманием наш посетитель выслушал отчет Холмса о происшедших событиях.

– Вы совершили настоящее чудо! – воскликнул он, когда повествование было окончено. – Однако, по словам доктора Уотсона, раны настолько ужасны, что мы можем считать нашу цель достигнутой и без этой отвратительной книжки.

Холмс отрицательно покачал головой.

– Вы не представляете, на что способны такие женщины, как Виолетта де Мервиль! Из сострадания она полюбит Грюнера еще сильнее. Нет-нет. Мы должны уничтожить ее морально, а не физически. Книжка должна вернуть ее на грешную землю, ведь записки сделаны бароном собственноручно. Уж этим она не сможет пренебречь.