Мариам Ибрагимова - Мой дядя Пир-Будаг

Дядя Арслан-Бек никогда не хлыстал своего коня плетью, кнут он носил «для фасона» в голенище сапога. Если надо было тронуть коня с места, он слегка толкал его пятками в бока. Если надо было быстро поскакать, он нагибался и похлопывал ладонью по шее. Удила натягивал, когда въезжал в улочки чужого аула, а к своему дому конь дорогу знал сам и не ошибался даже в кромешной тьме.

Настолько дядя любил своего красавца, что мог не покушать сам, но в первую очередь кормил и поил коня.

Теперь, вспоминая те далекие времена, мне кажется, что если бы дяде Арслан-Беку предложили выбрать одно – коня или жену – он предпочел бы коня.

Четвертый сын дедушки – младший Пир-Будаг – был баловнем судьбы.

После смерти дяди Рашида его оставили дома на хозяйстве. А хозяйство у дедушки было большое: конь, две коровы, телка, бычок, два теленка и один ишак-альбинос, единственный на все село – его легко узнавали по белому окрасу во всем стаде.

Домашний скот и хозяйство мало интересовали моего дядю Пир-Будага. Он любил поесть за троих и поспать до полудня. Лишь только во время посевной и уборочной страды и во время сенокоса, когда нужна была мужская рука, он слегка мог поднапрячь силы.

Ему было, наверное, лет пятнадцать в те годы, но казался он старше. Высокого роста, широкоплечий, крупноносый, рыжий, конопатый, а главное, ленивый. Дедушка недолюбливал его за лень и называл «таммалом» – ленивцем.

Пир-Будаг плохо учил Коран, не хотел молиться, целый день мог играть с дружками в «альчики» или «абрикосовые косточки».

Была такая игра у наших мальчишек. Выроют ямочку в земле, наберут горсть косточек и бросают с определенного расстояния. Те косточки, что не попадут в ямку, достаются противнику. Меня играть в эту игру не принимали и потому я, улучив момент, подбегала к ямке, хватала косточки – и бегом к деду под шубу. Правда потом, когда выходила на улицу, получала от мальчишек.

В первые месяцы, когда меня привезли из города в аул, дядя Пир-Будаг играл со мной, забавлял, потом, видимо, я надоела ему, и он стал меня прогонять. В особенности, когда я увязывалась за ним на улицу.

– А ну марш домой, нечего тебе делать среди мальчишек, – говорил он, а иногда и подзатыльник давал.

Я поднимала страшный крик, бежала к дедушке с жалобой, и дедушка приказывал Пир-Будагу:

– Бери с собой, не спускай с нее глаз и руки не распускай!

За донос я получала щелчок в лоб от дяди Пир-Будага, но зато присутствовала в «мужской» компании.

Потом почему-то в голову дяди Пир-Будага взбрела мысль тренировать меня в вольной борьбе. Подобрав такого же мелкого, как я, он обращался ко мне с вопросом:

– Сможешь его побороть?

– Смогу, – отвечала я решительно, хотя порой и не была уверена в своей силе.

Дядя Пир-Будаг давал команду:

– Начинайте!

Мы схватывались.

В первое время, несмотря на смелость, решительность и самоуверенность, я терпела поражения. Противники запросто клали меня на лопатки, потому что умели бороться. Тогда дядя Пир-Будаг начал обучать меня правилам борьбы, которым выучился в свое время у старшего брата, покойного Рашида, хотя сам ни с кем не боролся – боялся.

– Ножку надо вот так подставлять, руку вот так выворачивать. А вот устойчивая поза, так надо отражать натиск, – учил он.

Я все исполняла.

Результаты тренировки оказались блестящими. Вскоре самыми строгими арбитрами я была признана «чемпионом» в наилегчайшем весе. Теперь я стала класть наземь не только ровесников, но и тех, кто был чуть постарше и немного посильнее меня.

Со временем я так пристрастилась к борьбе, что начала без судей и зрителей вызывать на состязания всякого встречного мальчишку, разумеется, если он не был значительно старше меня. При этом схватки начинались без соблюдения каких-либо правил и заканчивались самой настоящей кровопролитной дракой.

В случае, когда я чувствовала, что противник начинает одолевать меня, я прибегала к недопустимым приемам – пускала в ход ногти, зубы. Поднимался крик, сбегались любопытные ребятишки, спешили на помощь взрослые и родственники. И тут я спасалась бегством как трус, но с победоносным видом, поскольку противник был повержен, а против толпы одной не устоять.

Пулей влетала я в дом и под шубу дедушки. Там я чувствовала себя как за крепостной стеной.

– Что ты опять натворила? – тихо спрашивал меня дедушка, склонив ко мне голову.

Я молчала.

Тогда он начинал прислушиваться к крикам приближавшейся толпы, которая состояла большей частью из любопытных.