Джордж Оруэлл - Скотный двор. Эссе

Теперь, когда Визгун все так наглядно описал, животные как будто это вспомнили. Во всяком случае, они припоминали, как в критический момент битвы Снежок бросился бежать. Но Бойцу все еще было не по себе.

– Не верю, что Снежок с самого начала был предателем, – сказал он, наконец. – Что было потом – это другое. Но я верю, что в Битве при коровнике он был добрым товарищем.

– Наш Вождь, товарищ Наполеон, – заявил Визгун, тщательно выговаривая каждое слово, – установил категорически – категорически, товарищи! – что Снежок изначально работал агентом Джонса. Да, еще задолго до Восстания.

– Ну, тогда другое дело! – сказал Боец. – Раз так сказал товарищ Наполеон, значит, так оно и есть.

– Вот так-то лучше, товарищ! – воскликнул Визгун, но животные заметили, как злобно его глазки сверкнули в сторону Бойца; затем он собрался уходить, но остановился и добавил со значением: – Предупреждаю каждое животное на этой ферме – смотреть в оба. Ибо у нас есть причина считать, что в эти самые минуты среди нас рыщут агенты Снежка!

Через четыре дня после полудня Наполеон приказал всем животным собраться во дворе. Когда все появились, из дома показался Наполеон с обеими медалями (ибо недавно он присвоил себе «Скота-Героя I степени» и «Скота-Героя II степени»), в компании девяти здоровых собачищ, которые вились вокруг него и так рычали, что у всех животных пробегал холодок по спине. Каждый съежился, кто где стоял, словно предчувствуя нечто ужасное.

Наполеон сурово обвел взглядом собравшихся и вдруг пронзительно взвизгнул. Тут же собаки метнулись, схватили четырех подсвинков за уши и подтащили их, скуливших от боли и страха, к ногам Наполеона. Рваные уши кровоточили, и псы, почуяв кровь, словно бы взбесились. Ко всеобщему удивлению, трое собак набросились на Бойца. Тот не мешкая поднял мощное копыто и припечатал одного прыгнувшего пса к земле. Собака взмолилась о пощаде, а две другие отбежали, поджав хвосты. Боец взглянул на Наполеона, спрашивая, раздавить ему пса или отпустить. Наполеон, похоже, поборол минутное замешательство и строго приказал отпустить собаку. Получив свободу, она заковыляла прочь, поскуливая.

Суматоха ненадолго улеглась. Четверо подсвинков дрожали с самым виноватым видом, ожидая своей участи. Наполеон велел им признаться в своих преступлениях. Это были те самые подсвинки, которые возражали против отмены воскресных Сходок. Они как по писаному признались, что тайно поддерживали связь со Снежком с тех самых пор, как его изгнали, что они вместе разрушили мельницу и заключили с ним соглашение о передаче Скотного двора мистеру Фредерику. И добавили: Снежок лично рассказывал им, что был тайным агентом Джонса многие годы. Едва они закончили признания, собаки разорвали им глотки, и Наполеон страшным голосом спросил животных, есть ли кому еще в чем признаться?

Три курицы, зачинщицы яичного бунта, вышли и доложили, что Снежок приходил к ним во сне и внушал противиться приказам Наполеона. Куриц тоже растерзали. Затем вышел гусь и признался, что в прошлом году на сборе урожая припрятал шесть кукурузных початков и съел ночью. Затем одна овца покаялась, что помочилась на водопое – это Снежок подстрекал ее, – и еще две овцы рассказали, что извели старого барана, преданного поборника Наполеона, загоняв его вокруг костра, когда того мучил кашель. Всех их тоже прикончили на месте. Признания чередовались с казнями, и вскоре у ног Наполеона набралась гора трупов, а в воздухе сгустился запах крови – впервые после изгнания Джонса.

Когда все кончилось, уцелевшие животные кроме свиней и собак побрели все вместе со двора. Они дрожали от страха и отчаяния. Они не знали, что потрясло их больше: предательство животных, которые вступили в сговор со Снежком, или жестокая расплата, которая их настигла. В прежние дни нередко случались кровопролития не лучше этого, но учинять такое между собой казалось животным несравненно ужасней. С тех пор, как Джонс покинул ферму, никакое животное не убивало себе подобных до этого самого дня. Даже крыс не трогали. Животные поднялись на пригорок к недостроенной мельнице и сбились в кучу, словно пытаясь согреться, – Кашка, Мюриел, Бенджамин, коровы, овцы и все гуси с курами – все были здесь, не считая кошки, которая куда-то делась ровно перед тем, как Наполеон приказал всем собраться. Животные лежали молча. Один Боец стоял. Он переминался с ноги на ногу, взмахивал длинным черным хвостом и коротко ржал в недоумении. Наконец, он сказал: