Пелам Вудхаус - Сердце обалдуя

Итак, Альфреда взяли с собой, и он тут же принялся лаять, носиться по полю, мешать игрокам и оставлять глубокие следы лап на дерне. Ад наверняка выглядит так же, думал Бредбери, сожалея, что не был праведником.

Однако неизбежная кара, постигающая всех от мала до велика, кто неуважительно относится к Зеленому комитету, пала и на Альфреда. На седьмой лунке он оказался немного позади миссис Фишер, когда та била по мячу, и получил болезненный удар по правой лапе. Пес с воем бросился прочь, пронесся через шестое поле, вконец расстроив чью-то парную игру, и на полном ходу плюхнулся в озеро на второй лунке. Там он и оставался до тех пор, пока Бредбери не залез в воду и не выудил его.

Тут же, тяжело дыша, подбежала взволнованная миссис Фишер.

– Что делать? Бедняжка хромает. Я придумала, Бредбери, ты понесешь его.

Бредбери Фишер издал низкий блеющий звук. Вода оказала на животное ужасное действие. Альфред, даже сухой, отличался довольно сильным запахом. Промокнув, он сразу же оказался в шестерке самых пахучих собак мира. Такой аромат, как говорят в рекламе, врезается в память на всю жизнь.

– Понесу? То есть к машине?

– Нет, конечно, по полю. Не прерывать же теперь игру. Можешь класть его, когда будет твоя очередь бить.

Какое-то время Бредбери молчал и лишь неопределенно шевелил губами.

– Что ж, – сказал он, дважды сглотнув.

Этой ночью в спальне а-ля Дюбарри Бредбери Фишер не сомкнул глаз до рассвета. Он понимал, что в семейной жизни наступил кризис. Так нельзя, думал Бредбери. Дело даже не в душевных страданиях, которые причинял ему ежедневный гольф с женой. Самое страшное – поведение жены на поле разрушало идеалы, подтачивало любовь и уважение, которые должны быть крепки как сталь.

Хороший муж видит в жене богиню и относится к ней с поклонением, почитая ее как путеводную звезду, озаряющую путь в бурном океане жизни. Жена должна внушать благоговение и священный трепет. Но если она полторы минуты размахивает клюшкой, а потом дергает головой и не попадает по мячу, о каком благоговении может идти речь? Что до миссис Фишер, она не просто затягивала удар и не умела держать голову, она насмехалась над святынями гольфа. Она отказывалась пропускать профессионалов! Не поправляла выбитый дерн!! Смеялась над Зеленым комитетом!!!

Солнце уже вовсю ласкало Голденвиль своими золотыми лучами, когда Бредбери наконец принял решение. Он больше не станет играть в гольф с женой. Это просто бесчестно по отношению к ним обоим. Если так пойдет дальше, она, чего доброго, выйдет играть в сапогах на шпильках, а то еще остановится попудрить нос, предоставив взбешенным профессионалам дожидаться своей очереди. От любви до ненависти один шаг, случись такое – и былое чувство уже не вернуть. Лучше положить этому конец, пока Бредбери не потерял остатки уважения к жене.

Бредбери как следует все продумал. Нужно сказать, что дела зовут его на Уолл-стрит, и каждый день ездить в другой гольф-клуб.

– Дорогая, – сказал он за завтраком, – боюсь, нам придется отложить гольф на недельку-другую. Я должен заняться делами и с утра до ночи буду на бирже.

– Ах, какая досада! – расстроилась миссис Фишер.

– Можешь пока поиграть с кем-нибудь из профессионалов в клубе. Я и сам очень расстроен. Ты ведь знаешь, как мне нравится играть с тобой. Но бизнес есть бизнес.

– Я полагала, что вы отошли от дел, – сказала миссис Лора Смит Мейплбери, фыркнув так, что едва не раскололась чашка.

Бредбери Фишер холодно посмотрел на нее. Тощая, с выцветшими, глубоко посаженными глазами. В который раз с тех пор, как она вошла в его жизнь, Бредбери подумал, что ей просто необходимо врезать по носу.

– Не совсем, – ответил он, – я сейчас занят одной сделкой, подробностей которой раскрыть не могу, так как это повлечет… это может… в общем, это… Короче говоря, мне нужно идти.

– Да уж, – ответила миссис Мейплбери.

– Что значит «да уж»? – спросил Бредбери.

– То и значит. Да уж.

– Почему «да уж»?

– А что такого? Разве я не могу сказать «да уж», когда захочу?

– Да уж, – ответил Бредбери.

Он поцеловал жену и вышел. На душе было неспокойно. Странное поведение тещи внушало неприятные предчувствия.

Если бы Бредбери слышал разговор, состоявшийся сразу после его ухода, то обеспокоился бы еще больше.

– Подозрительно, – сказала миссис Мейплбери.

– Что подозрительно? – спросила миссис Фишер.

– Его поведение.

– Почему?

– Ты хорошо видела, как он говорил?