Пелам Вудхаус - Парни в гетрах

На следующий день в поезде Мордреду казалось, что колеса вагонов восторженно выстукивают по рельсам «Спрокетт-Спрокетт» – естественно, не «Аннабель», так как он еще не знал ее имени, – и на станции Тяпляп-с-Глупстедом-в-Долине он вышел, шепча «Спрокетт-Спрокетт». Именно с этой маленькой станции было ближе всего добраться до Тяпляп-Холла. А когда он узрел, что встретить его приехала сама мисс Спрокетт-Спрокетт в двухместном спортивном автомобиле, его шепот чуть было не перешел в ликующий вопль.

Три первые минуты, сидя рядом с ней, Мордред продолжал пребывать в состоянии небесного блаженства. Вот он, думалось ему, и вот она, вот, собственно говоря, они оба. И он уже собрался подчеркнуть, до чего же это тип-топ, а затем без излишней навязчивости намекнуть, как он хотел бы, чтобы это продолжалось вечность, но тут девушка остановилась перед табачной лавочкой.

– Я сейчас, – сказала она. – Обещала Биффи привезти ему сигарет.

Казалось, на сердце Мордреда легла холодная рука.

– Биффи?

– Капитан Биффинг, один из гостей в Холле. А Гаффи нужны ершики для чистки трубки.

– Гаффи?

– Джек Гаффингтон. Думаю, вам знакомо это имя, если вы интересуетесь скачками. В прошлом году он был третьим в Больших национальных скачках.

– Он тоже гостит в Тяпляп-Холле?

– Да.

– У вас много приглашенных?

– Да нет, не очень. Минутку. Билли Биффинг, Джек Гаффингтон, Тед Проссер, Фредди Бут – он чемпион графства по теннису, Томми Мейнпрайс и… ах да! Алджи Фрипп, охотник на львов, очень известный.

Рука на сердце Мордреда, из холодной ставшая ледяной, еще крепче стиснула этот орган. С беззаботным оптимизмом влюбленного он думал, что этот его визит будет тремя днями тип-топного уединения с Аннабель Спрокетт-Спрокетт на фоне сельской природы. А теперь выяснилось, что природа эта кишмя кишит его ближними мужского пола. И какими ближними! Охотниками на львов… Чемпионами по теннису… Типчиками, которые приходят третьими в Больших национальных скачках… Мысленным взором он уже видел их: худощавые, стройные, в бриджах, в теннисных брюках, и каждый может дать сто очков вперед десятку Кларков Гейблов.

Но тут в душе у него шевельнулся луч надежды.

– Так, значит, у вас гостят также миссис Биффинг, миссис Гаффингтон, миссис Проссер, миссис Бут, миссис Мейнпрайс и миссис Алджернон Фрипп?

– Нет. Они не женаты.

– Ни единый?

– Нет.

Луч надежды виновато кашлянул и угас.

– А! – сказал Мордред.

Пока она делала покупки, он предавался тягостным размышлениям. Тот факт, что все эти прыщи оказались холостыми, вызывал у него суровейшее неодобрение. Будь в них хоть капля гражданской совести, думал он, так они бы столько лет не увиливали от обязанностей и ответственности брачного союза. Но нет! Не помышляя ни о чем, кроме собственных эгоистических удовольствий, они были глухи к призыву долга и оставались холостыми. Именно этот дух laissez-faire [9], решил Мордред, и разъедает душу Англии, подобно ржавчине.

Он вдруг заметил, что рядом с ним стоит Аннабель.

– А? – сказал он, вздрогнув.

– Я спросила: «Вы запаслись сигаретами?»

– Да, вполне, благодарю вас.

– Отлично. И разумеется, у вас в спальне будет запасная пачка. Мужчины же любят курить у себя в спальне, правда? Собственно говоря, две пачки – турецких и виргинских. Папа сам их там положил.

– Очень любезно с его стороны, – по инерции ответил Мордред.

И когда они покатили дальше, вновь погрузился в угрюмое молчание.

Было бы очень приятно (продолжал мистер Муллинер), если бы, показав вам моего племянника таким мрачным, таким расстроенным, таким измученным страшными предчувствиями, я мог бы теперь сказать, как по-английски радушный прием, оказанный ему сэром Мургатройдом и леди Спрокетт-Спрокетт, когда он переступил их порог, ободрил его, вдохнул в него новую жизнь. А также ничто не доставило бы мне большей радости, чем возможность сообщить, что при ближайшем рассмотрении грозные Биффи и Гаффи оказались ничтожными замухрышками, чьи физиономии не могли вызвать нежных чувств в груди достойной женщины.

Но я обязан строго придерживаться фактов. Хотя его хозяин и хозяйка оказали ему теплый, даже восторженный прием, их сердечность оставила его холодным. Ну а что до ничтожности его соперников, так они все как на подбор были образцами мужской красоты, и их ничем не прикрытое преклонение перед Аннабель поразило моего племянника, как удар кинжалом.

А в довершение всего – сам Тяпляп-Холл!