Пелам Вудхаус - Парни в гетрах

Его сердце сжалось от сочувствия, и, поскольку в атмосфере приемной дантиста есть нечто опрокидывающее барьеры условностей и этикета, он осмелился заговорить с ней.

– Мужайтесь! – сказал он. – Возможно, все обойдется. Он поорудует своим зеркальцем и решит, что ничего делать не надо.

Впервые она улыбнулась слабой улыбкой, однако достаточной, чтобы Мордреда снова как током поразило.

– О дантисте я даже не думала, – объяснила она. – Беда в том, что я живу в деревенской глуши и в Лондон приезжаю не чаще двух раз в год на два часа. Я надеялась, что у меня останется достаточно времени, чтобы не спеша полюбоваться витринами на Бонд-стрит [8]. Но теперь мне придется прождать Бог знает сколько, а мой поезд отходит в час пятнадцать.

Вся рыцарственность Мордреда выпрыгнула из глубин его души, будто форель из ручья.

– Если вы согласитесь пойти раньше меня…

– Нет, я не могу злоупотребить вашей…

– Прошу вас. Я подожду с превеликим удовольствием. Это ведь даст мне возможность восполнить пробелы в моем чтении.

– Ну, если вас это не затруднит…

Учитывая, что Мордред уже созрел, чтобы сразиться ради нее с драконом или взобраться на высочайшую альпийскую вершину, лишь бы снабдить ее эдельвейсом, он мог заверить ее, что нет, это его нисколько не затруднит. И потому она вошла в кабинет, одарив его застенчивым, полным благодарности взглядом, равносильным удару в солнечное сплетение, а он закурил сигарету и погрузился в мечты. Вскоре она вышла из кабинета, и Мордред вскочил, вежливо швырнув сигарету в корзину для бумаг.

Девушка вскрикнула, и он извлек сигарету из корзины.

– Дурацкая привычка, – сказал он со смущенной улыбкой. – Я постоянно так. Все рассеянность. В этом году я уже спалил две квартиры.

Она ахнула:

– Спалили дотла?

– Ну, не совсем дотла. Они занимали верхний этаж.

– Но вы их спалили?

– О да! Я их спалил.

– Ну-ну! – Она как будто задумалась. – Что же, всего хорошего, мистер…

– Муллинер. Мордред Муллинер.

– Всего хорошего, мистер Муллинер, и от души благодарю вас.

– Ну что вы, мисс…

– Спрокетт-Спрокетт.

– Ну что вы, мисс Спрокетт-Спрокетт. Для меня это было удовольствие.

Она вышла из приемной, и через несколько минут он уже откинулся в зубоврачебном кресле, исполненный бесконечной печали. И не по причине каких-либо поползновений дантиста, который как раз сказал с тоскливым вздохом, что на этот раз ничего как будто делать не надо, но потому, что его жизнь превратилась в мертвую пустыню. Он любит эту чудесную девушку и больше никогда ее не увидит. Еще один пример кораблей, что проходят мимо друг друга в приемных врачей.

Та к вообразите же его удивление, когда на другой день почтальон доставил ему письмо следующего содержания:

«Тяпляп-Холл

Нижний Тяпляп-на-Уисселе,

Вустершир

Дорогой мистер Муллинер.

Моя дочурка рассказала мне, как любезны вы были с ней сегодня в приемной дантиста. Не могу выразить, как она вам благодарна. Ей так нравится гулять по Бонд-стрит и дышать на витрины ювелиров, а если бы не вы, ей пришлось бы еще полгода ждать этой маленькой радости.

Полагаю, вы очень занятой человек, как и все, кто живет в Лондоне, но, если у вас найдется свободное время, мы с мужем были бы очень рады, если бы вы приехали погостить у нас день-другой – на субботу с воскресеньем или подольше, если сможете.

С наилучшими пожеланиями

Искренне ваша

Мордред прочел это послание шесть раз за минуту с четвертью, а потом – помедленнее – еще семнадцать, чтобы посмаковать тот или иной нюанс, который прежде не уловил. Он предположил, что девушка взяла его адрес у регистраторши дантиста перед тем, как уйти, и восхитился вдвойне. Во-первых, это доказывало, что его красавица была так же умна, как и красива, а во-вторых, все это в целом выглядело жутко многозначительно. То есть, рассуждал он, девушка ведь не попросила бы мать пригласить типчика в их загородный дом на субботу с воскресеньем (или на подольше, если он сможет), если указанный типчик не произвел бы на нее сильного впечатления. Вполне логично, сделал он вывод.

Мордред поспешил на ближайшую почту, послал телеграмму леди Спрокетт-Спрокетт, заверяя ее, что прибудет на следующий же день, а потом вернулся в свою квартиру уложить чемодан. Сердце пело у него в груди. Помимо всего прочего, это приглашение не могло бы прийти в более удачный момент, поскольку накануне вечером, размышляя о своей великой любви и куря при этом сигарету, он практически сжег свое гнездышко, и, хотя оно в определенном смысле годилось для обитания, вид всех этих обугленных диванов и прочего навевал меланхоличность, и он был готов с радостью несколько дней отдохнуть от подобной обстановки.