Мэри Уэстмакотт - Хлеб великанов

– Хотите моего, сестра Уэстхейвн? У меня в чайнике еще много… Не передадите ли вы мне сахар, сестра Карр? Большое спасибо…

Нелл только начала привыкать к больничной атмосфере – вражде, зависти, интригам, сотне подводных течений, – когда одна из сиделок заболела, и ее перевели в палату.

Ей нужно было обслуживать двенадцать коек, в основном с хирургическими больными. Ее напарницей была Глэдис Поттс – смышленая, но ленивая хохотушка. Палата находилась на попечении сестры Уэстхейвн – тощей особы с вечно недовольной физиономией. При виде ее Нелл упала духом, но позже поздравила себя с удачей. Работать под руководством сестры Уэстхейвн оказалось куда приятнее, чем под чьим-либо другим началом.

Всего в больнице было пять медсестер. Сестра Карр, добродушная толстушка, пользовалась симпатиями мужчин-пациентов, с которыми смеялась и шутила, хотя перевязки делала наспех. Помощниц из Красного Креста она именовала «милочками» и покровительственно их поглаживала, что не мешало ей сваливать на них собственную небрежность. Быть под ее началом не хотелось никому.

Сестра Барнс ненавидела добровольных помощниц и не скрывала этого, распекая их с утра до ночи. «Я отучу их думать, будто они все знают», – постоянно твердила она. При этом сестра Барнс знала свое дело, и, несмотря на ее острый язык, некоторым девушкам нравилось с ней работать.

Сестра Данлоп была доброй, благодушной и чрезвычайно ленивой. Она пила чай ведрами и старалась работать как можно меньше.

Сестра Норрис походила на медсестру из пьесы. Она отличалась безукоризненной компетентностью, подкрашивала губы и покрикивала на подчиненных.

Сестра Уэстхейвн пока что была лучшей в госпитале. К работе она относилась с энтузиазмом и умела разбираться в своих помощницах. Если они подавали надежды, то она держалась с ними дружелюбно, а если нет, то их жизни нельзя было позавидовать.

На четвертый день сестра Уэстхейвн сказала Нелл:

– Сначала я подумала, что вы немногого стоите. Но теперь вижу, что ошибалась.

Нелл возвращалась домой на седьмом небе от – счастья.

Мало-помалу она приспособилась к больничному порядку. Поначалу зрелище раненых причиняло Нелл мучительную боль. Первые перевязки ей едва удавалось выдержать. Но постепенно кровь, раны, страдания стали повседневным делом.

Нелл пользовалась популярностью у пациентов. В часы отдыха после чая она писала для них письма, приносила с полки в углу палаты книги поинтереснее, слушала рассказы об их семьях и возлюбленных и старалась вместе с другими сестрами оберегать их от жестокостей и глупостей, часто проявляемых претендующими на доброту.

В приемные часы к раненым стекались потоком пожилые леди. Они садились у кроватей и изо всех сил старались «подбодрить наших храбрых солдат». На непременный вопрос: «Полагаю, вы хотите вернуться на фронт?» – давался стереотипный ответ: «Да, мэм».

Иногда устраивали концерты. Некоторые были – хорошо организованы и пользовались успехом. – Другие метко охарактеризовала сиделка Филлис – Дикон:

– Тем, которые уверены, что умеют петь, но которым не разрешали это делать их семьи, наконец-то представился шанс.

Приходили и священники. Нелл казалось, что она еще никогда не видела столько духовных лиц. Некоторые были полны искреннего сочувствия и понимания, знали, что нужно говорить, и не слишком подчеркивали религиозный аспект своей деятельности. Но попадались и другие.

– Сиделка!

Нелл, только что получившая замечание от медсестры, что койки стоят неровно, и спешно исправлявшая этот недостаток, прервала свое занятие:

– Да?

– Не могли бы вы помыть меня?

Нелл удивилась необычной просьбе:

– Но до половины восьмого еще далеко.

– Пастор сейчас придет меня конфирмовать.

Нелл сжалилась над раненым, и преподобный каноник Эджертон застал своего новообращенного отделенным от него ширмой и тазами с водой.

– Спасибо, сиделка, – хрипло поблагодарил раненый, – вы очень добры.

Мытье – бесконечное мытье. Нужно мыть пациентов, мыть полы и ежечасно отстирывать клеенки.

При этом ни на секунду нельзя забывать об аккуратности.

– Сиделка, посмотрите на ваши койки. На девятой свешиваются простыни. Вторая сдвинута в сторону. Что подумает доктор?

Доктор, доктор, доктор… Утром, днем и вечером. Доктор был богом. Для простой сиделки из Красного Креста обратиться к доктору означало едва ли не оскорбление его величества и было чревато суровым нагоняем от сестры. Некоторые девушки из Уилтсбери совершали эту оплошность по неведению – они давно знали здешних врачей и относились к ним как к обычным человеческим существам. Но вскоре им давали понять, что они повинны в смертном грехе «высовывания». Однажды таким образом «высунулась» Мэри Гарднер. Доктор попросил ножницы, и она протянула ему свои. Сестра подробно объяснила ей, в чем состоит ее преступление: