Мэри Уэстмакотт - Разлука весной

Да, дети были настоящими и такими же были Кук и Агнес, таким же был Родни. Тогда, может быть, я не настоящая? Возможно, я просто игрушечная жена и мать.

О господи, это ужасно. Она становилась непоследовательной. Может, опять почитать стихи? Должна же она хоть что-нибудь вспомнить.

И тогда громко, с неуместным жаром Джоан воскликнула:

– С тобою нас весна разъединила!

Она не помнила продолжения. Да, кажется, и не хотела. Этой строчки было достаточно самой по себе. Она все объясняла, разве не так? Родни, подумала она, Родни… С тобою нас весна разъединила. Только сейчас, подумала она, не весна, а ноябрь…

А потом ее осенило: но это же он сказал тогда – в тот вечер…

Это был ключ, ключ к чему-то такому, что ее ожидало, прячась в тишине. Тому самому, от чего она бежала.

Но как можно убежать, когда повсюду из своих нор выскакивают ящерицы?

Есть так много вещей, о которых нельзя думать. Барбара, Багдад, Бланш (интересно, все начинались на «Б»). Родни на платформе. Жестокость Эверил, Тони и Барбары.

В самом деле, сердилась на себя Джоан, почему она не думает о приятных вещах? Ведь и радостей было много. Много, очень много…

Ее свадебное платье из великолепного атласа жемчужного цвета… Эверил в колыбели, покрытой муслином и оплетенной розовыми лентами, такой симпатичный, красивый ребенок, она так хорошо себя вела. Эверил всегда была вежливой, с хорошими манерами. «Ваши дети так хорошо воспитаны, госпожа Скюдамор». Да, Эверил была неплохой девочкой – по крайней мере, на людях. Дома же она вечно спорила и смотрела на Джоан таким взглядом, словно спрашивала, кто она вообще такая. Совсем не так, как дочь должна смотреть на мать. По крайней мере, любящая дочь. Тони тоже при гостях вел себя замечательно, хотя был неисправимо невнимателен и рассеян в отношении разных вещей. Барбара была единственным трудным ребенком в семье, раздражительным и плаксивым.

Тем не менее в детстве все трое были очаровательными, хорошо воспитанными ребятишками с приятными манерами.

Жаль, что дети выросли и начались проблемы.

Но она не станет об этом думать. Она будет вспоминать их детство. Эверил в танцевальном классе в своем хорошеньком платьице из розового шелка. Барбара в красивом вязаном платье от Либерти. Тони в том веселеньком детском комбинезончике, который так удачно сшила Нэнни.

Однако, сказала себе Джоан, можно подумать и о чем-то другом, кроме одежды! О каких-то приятных вещах, которые они ей говорили? О радостных моментах?

С учетом тех жертв, на которые ты пошла, того, что все делалось во имя детей…

Еще одна ящерица высунула голову из норы. Эверил вежливо задает вопрос, рассудительно, тоном, которого Джоан уже стала бояться:

– А что такого ты для нас делаешь, мама? Ты ведь не купаешь нас, правда?

– Нет…

– Ты не подаешь нам обеды, не расчесываешь волосы. Все это делает Нэнни. Она укладывает нас спать и будит по утрам. Ты не шьешь нам одежду – все это тоже делает Нэнни. Она же водит нас гулять.

– Да, дорогая. Я наняла Нэнни, чтобы она смотрела за вами. Это значит, что я плачу ей деньги.

– Я думала, деньги ей платит отец. Разве не он платит за все, что у нас есть?

– В какой-то степени так, дорогая, но это же одно и то же.

– Но тебе не надо каждое утро ходить на работу, это надо только отцу. Почему ты не ходишь на работу?

– Потому что я смотрю за домом.

– Но разве Кейт, Кук и…

– Хватит, Эверил.

Это было то самое, что надо было сказать Эверил, после чего она умолкала. Она всегда слушалась. Но при этом ее покорность часто вызывала большее смущение, чем если бы она дерзила.

Родни однажды рассмеялся и сказал, что в деле Эверил приговор был всегда один – оправдать за недостатком улик.

– Не думаю, что здесь есть над чем смеяться, Родни. Едва ли ребенку в возрасте Эверил подобает быть таким – таким рассудительным.

– Ты думаешь, она слишком мала, чтобы понимать природу суждений?

– О, не говори таким казенным языком.

– А кто сделал из меня юриста? – Родни ехидно улыбнулся.

– Нет, серьезно, я думаю, это неуважение к старшим.

– По-моему, Эверил удивительно вежлива для ребенка. У нее нет обычной для детей невыносимой откровенности – как, например, у Барбары.

Да, это так, согласилась Джоан. Барбара во время очередной вспышки могла выкрикнуть:

– Ты отвратительна, ты ужасна, я тебя ненавижу! Я хотела бы умереть. Ты будешь жалеть, если я умру.

– Барбара просто очень темпераментна. А потом всегда извиняется.