Берт Стайлз - Серенада большой птице

Если бы я набирал экипаж, то обязательно взял его стрелком. Не знаю, пошел бы он, но я обязательно позвал бы.

В Денвере у него жена, поэтому есть кем занять свои мысли, а на стороне, кажется, никого. Мы собираемся когда-нибудь половить вме­сте рыбу в верховьях Колорадо. Он знает эти места, да и я тоже. По утрам мы, бывает, мечтаем с ним об этом.

Кроуна я взял бы, случись мне набирать десантников. Только он из всего экипажа по-настоящеиу рвется в бой. Он всегда недоволен, если не удается пострелять. Внешне он почти как карикатура на Черчил­ля — маленький, круглый, но, по-видимому, сильный. Просто еще не было случая проявить это. Он не совершил пока ничего выдающегося, разве что поджег «мессер» с расстояния в тысячу ярдов.

Кроув тоже не промах насчет девочек. Когда мы были в Грэнд- Айленде, он ходил с самыми живописными цыпочками, каких можно было отыскать в тамошних зарослях. Редкостные экземпляры. Но они его устраивали.

Спо я знаю меньше всех. Мы только обмениваемся улыбками, когда садимся в машину. Но это еще один человек, на которого, я считаю, можно положиться. Его присутствие в самолете много значит. Когда экипаж урезали до девяти человек, он некоторое время не летал. Но приходил проверить замки и держатели, потом его должность верну­ли, и теперь он снова с нами.

Упустить такого рыжеволосого красавца-каролинца было бы для девушки непростительной глупостью. Иногда они с Кроуном пропада­ют ночи напролет. Но Спо, пожалуй, больше мечтатель. Ему бы прин­цессу или хотя бы на кого можно посмотреть при дневном свете.

Шарпа я знаю лучше. Мы с ним уже почти все друг другу расска­зали. Он любит изъясняться высокими фразами, обычно я его пони­маю и в ответ могу подбросить что-нибудь в том же духе.

По характеру он очень мирный. Собирается обратно к себе на Озарк, когда-нибудь и я к нему приеду порыбачить на Уайт-Ривер. Он завел себе щенка коккер-спаниеля, нянчится с ним довольно умело. Знает откуда-то, как за малышами ухаживать. Правда, когда-то он ра­ботал в больнице, навидался там всяких операций, теперь взамен крепких англосаксонских словечек у него есть медицинские термины, так что о дамах может вести разговор на самом высоком уровне.

Пока у сержантского состава работа весьма заурядная. Копошатся себе в задней части самолета.

Мы все в одной машине. Но это нас все еще не сблизило. Пока не было защиты истребителями и 8-я армия только начиналась, эки­пажи должны были срабатываться очень быстро. Иначе не возникало ни доверия, ни взаимовыручки, а без них куда денешься.

Теперь же дело все больше в удаче. Выйти целыми из зенитного огня — просто везенье.

Я взглянул на Сэма. Довольно живописен в майке и замурзанных шортах. Сон его беспокойный и жаркий.

Наш экипаж еще не сжился с войной. По-настоящему мы так в нее и не вошли. Нас, десятерых парней, занесло сюда каждого своим вет­ром.

Надеюсь, удача будет с нами. Прошу божью матерь ниспосылать нам ее неотступно.

Девушка из прошлого

Впервые я увидел ее в столовке номер два перед самым обедом. Она вошла вместе с одной медсестрой, кем-то из эвакослужбы и борт­врачом.

Мы только что вернулись с задания, я стою, оглядывая зал, и вот тут входит она. Не знаю как, но она, не походя ни на одну из моих знакомых девушек, напомнила мне их всех разом.

Этим-то она и хороша. Стоит около бара, будто и не замечая, какое безумное действие произвело ее появление в зале. Она неболь­шого роста. Вздернутый носик. Зеленые глаза. Мягкий загар. Совер­шенная прелесть.

Входит сержант и гаркает, что обед готов, но я не рвусь вперед. Те трое еще у бара; только когда никого уже не остается, кроме ме­ня, они пристраиваются в конец очереди. Какой-то командир экипажа, видимо, друг бортврача, втискивается в их компанию и становится ря­дом с ней.

Мы все оказываемся за одним столиком. Она как раз напротив меня.

Передаю ей соус, и она улыбается мне. Когда передаю шпинат, говорю:

— Где вы служите?

Вообще-то я знаю, но ведь надо что-то сказать.

— В воздушной эвакуации,— отвечает она. — С-47.

— Так вы, значит, нас эвакуируете?

— Пока что нет. Просто приглядываем за вами.

Глаза у нее какие-то непроницаемые, но красивые. Значит, она здесь для оказания первой помощи раненым. Попала бы во Францию, там бы узнала, что почем.

Эта мысль не из приятных.

Так вот, на ней — коричневые форменные брюки, и они как раз по ней, а она по ним. Закрываю глаза и представляю ее в белом ве­чернем платье, как она спускается по лестнице кафе «Руж». Гленн Миллер останавливает оркестр, и они все встают. А я сижу себе не­брежно с шампанским. Но вот подходит она, я вскакиваю, склоняюсь в поклоне, предлагаю стул. Пьем шампанское. Танцуем.