Берт Стайлз - Серенада большой птице

Попав на войну, начинаешь искать ее причины. И одна из причин, проглянувшая в эти дни, — люди должны править миром ради лю­дей... большая мечта... но маячила издавна, почитай, с тех пор, как человек стал думать и присматриваться к окружающему.

Долго я размышлял про то и пришел к выводу, что неважно, сколь большая эта мечта и сколь хорошо звучит, но вот не вытанцовывается.

Что скажешь, когда дурачатся в предвыборной президентской кам­пании? Дьюи проводит год напролет, притворяясь, что ничего такого и в помине нету, а Рузвельт выступает с заявлением, что он просто ря­довой солдат в едином строю. Если народу нужно, он останется на по­сту как настоящий солдат.

Можно ли строить политику на этаком притворстве?

Быть президентом Соединенных Штатов — серьезнейшее в мире занятие, и кого считают подходящим для такой работы, действовать должны согласно подлинным своим намерениям.

Порой я останавливаюсь на мысли: а что произойдет, ежели вдруг выпадет мне случай увидеться с Рузвельтом?

Наверное, сперва я отдам честь, а пригласит садиться — сяду, и ес­ли спросит, что у меня на уме, постараюсь ответить как только смогу прямо и правдиво.

Скажу: если вы президент государства, которое существует для лю­дей, осуществляется людьми, ими создано таким именно, так скажите людям, что же готовит их правительство, в особенности государствен­ный департамент, которому полагается вырабатывать способы, как нам ладить с другими народами других государств.

Отдам потом честь, покраснею наверняка до чертиков и — кру-гом, и вон оттуда, пока ноги еще держат.

Мечта-то большая... выйдут из народа руководители, умеющие ду­мать, умеющие действовать, ибо выросли в народе, лучшие из нашей среды, самые понятливые, самые внимательные, самые уважаемые, са­мые подходящие. Далеко до этого... миллион лет до этого, может быть... и, может, мы не движемся вперед... может, соскальзываем вспять.

Мечту именно сейчас мутузят вовсю. Всяк кроет конгресс, и, види­мо, конгресс заслужил, чтоб крыли его вдоль и поперек. Но ведь та­кие конгрессмены достойны самих людей, которые их туда заслали.

Надо держать ухо востро, чтоб оставаться гражданином при демо­кратическом развитии. А кто не развивается сам, тот не в состоянии долго держаться демократии. Многие сбились в последнее время. Лет десять назад истинных граждан было больше. А теперь полно разве­лось таких людей, кто не полагается на народ, в них вообще нет ни веры, ни доверия.

Выход один. Если ты собираешься все-таки участвовать в выборах, то разберись, за что голосуешь, за кого и против кого. Если это азбуч­ная штука, значит, очень многие слабы в азбуке. Коли же это — проще некуда, то и закон всемирного тяготения прост и он всегда себя про­являет.

...П-51 проходят невысоко надо мною, а я лежу на солнышке. Завт­ра на Берлин... Может, большой бенц... может, буду дома в ноябре.

Десятеро парней

Вернулись из очередного налета на Шербур. Я совершенно измо­тан. Зенитки там стреляют всегда по-бешеному. Наша группа рассыпа­лась. Почти всю бомбежку пришлось провести на тридцати тысячах.

И все же дома мы довольно рано. Лежу на койке, уставясь в пото­лок. Сэм уже почивает, что-то бормочет во сне. Я его знаю очень дав­но. Вместе были в колледже. Но сейчас вижу, что в действительности я его совсем не знаю.

С детства мечтаешь сколотить свою компанию, и не просто ватагу ребят, а свою команду, чтоб всюду и во всем вместе.

Но такая все никак не получалась.

Выдающийся экипаж столь же большая редкость, как и выдающая­ся бейсбольная команда. Встречается раз в сто лет. И мне кажется, если не складывается такая, ничто тут не поможет. Намеренно ее не сделать.

Все вместе мы — обыкновенные, лучше, чем некоторые, и ленивее, чем многие.

Но вот взять Сэма. Весьма занятный тип. Большой и забавный, но не просто большой и не просто забавный. Складом ума довольно своеобразен. Может разить, как ножом. Ничего никому не спустит. А уж ответит, как отрежет, быстрее и остроумнее всех.

Но бывает, находит на него какая-то мрачность. О войне я с ним еще ни разу не говорил так, как с Мэком. Больше разговоров у нас о доме, о том, куда мы сразу по возвращении двинем и за какими де­вушками приударим. Я могу сколько угодно слушать Сэма о его по­хождениях. Иногда по ночам лежим с ним часами без сна, а он все рассказывает о своих ночных затеях в Омахе, или Лос-Анджелесе, или Денвере, о том, какие парни были у него в друзьях и что они тогда вытворяли. Я просто лежу и время от времени одобрительно хмыкаю, а он все говорит. Некоторые истории я выслушиваю по десять раз, и они мне нисколько не надоедают.