Берт Стайлз - Серенада большой птице

Над Килем впервые вижу вблизи, как взрывается «крепость». Зе­нитки накинулись на эскадрилью впереди нас, чуть левее, рукой подать, и открывается громадная красная рана, а затем разлетевшиеся части, десять человек и куски самолета, стоящего пару миллионов долларов, смололо в пыль за одну сотую секунды.

Пока наблюдаем за ошметками пламени от этой «крепости», другая ныряет прямо вниз и мчит к земле кратчайшим путем. Снизилась, на­верное, тысяч на пять, вдруг каким-то чудом взмыла, выровнялась и вот берет круто вверх. Где-то под нами застывает, сваливается на пра­вое крыло — и в штопор.

— Два парашюта, — докладывает Шарп. — Вон еще один.

Мало что упомнишь, когда вылеты без передыху.

В день, когда идем на Париж, солнечно и видимость повсюду от­личная. Заходим с запада, и, подбавив оборотов и натянув свою бронекуртку, начинаю рассматривать «Максима» и Елисейские поля. Вижу Эйфелеву башню и реку, почти все прочее, пожалуй; ведь есть время приглядеться.

Коли спросят, отвечу, что бывал в Париже, да вот путешествие на «летающей крепости» — больно хитрый способ посетить что-либо. Как ни ярко солнце, как ни чист воздух, ничего толком не видишь, когда до места четыре мили вниз.

И принимают невежливо. Никогда не обрадуются нашему появ­лению.

Настанет час, вернусь я в Париж, засяду в уличном кафе, поджи­дая, чтоб сел кто-то рядом и выслушал мой рассказ. Я объясню тому человеку, что мы вовсе не желали расколупать его страну. Всегда ста­рались бросать бомбы только по нацистам. Но с двадцати тысяч футов не отличить нацистов от остальных людей, никого детально не рас­смотришь.

Большой бенц

Снова на Берлин.

Проходя сквозь зенитный заслон над городом, одна из «крепостей» соседнего звена слева подалась с ревом на снижение, навстречу пальбе снизу. Самолет горит. Все четыре винта еле крутятся. Может, пилоту надо отомстить за что-то личное и он хочет удостовериться, что его бомбы легли куда надо ... или от пилота лишь кровавое месиво на крес­ле, и приборы разбиты, и второй пилот уже труп, и самолету боязно идти дальше в строю?

Наш строй разметало. Действуем в одиночку, увертываемся от зе­ниток. Обороты довели до двух четыреста...

Часть своей эскадрильи обнаруживаем напротив.

— Истребители почти по курсу, чуть выше, — докладывает Бэрд.

Они мелькают, пересекая нам путь чуть не перед самым носом, и — вверх.

Сначала кажется, что это другая эскадрилья тяжелых бомбардиров­щиков, вытянутая в неладном порядке. Но это не бомбардировщики. И слишком их много. Это истребители.

— Наших я столько не видал ни разу, — говорит Кроун.

Заговорил пулемет — Кроун принялся за дело.

Какие-то «пятьдесят первые» рыскают впереди над нами. А я все думаю, какой же национальности та толпища.

Им недолго было развернуться. Цугом идут справа, заходят на нас.

— На подходе, — глухо вскрикиваю я.

Ведет Сэм. Обороты в норме. Двигатели в порядке. Остается мне сидеть и глядеть, как те приближаются на малой скорости. Бесконеч­ный поток «сто девятых» и «сто девяностых». Одни проходят выше, дру­гие ниже, а еще полдюжины устремляются прямехонько на нас.

Не знаю, испуган ли я. Оцепенел, и все тут.

Летит «сто девятый», он ближе и ближе, палит вовсю. В пулеметных гнездах мелькают желтые вспышки.

Едва не задел он нас, был в нескольких дюймах.

Наверное, верхняя наша турель дала ему как надо. В общем, жил он десятую долю секунды, прежде чем врезаться в «крепость» заднего звена.

Все наши пулеметы в работе. Самолет словно готов рассыпаться от тряски.

— У меня кислороду чуть-чуть, — это Шарп. Голос у него, как у заблудившегося малолетки.

Кроун ползет в хвост с баллоном кислорода.

— Шарпу попало в ..., — рассказывает, вернувшись к своему шлемо­фону. — Двадцатимиллиметровка пробила у нас задний люк. Да весь хвост в дырьях.

«Сто девяностые» расколошматили целую эскадрилью позади нас...

— Всех разметало, — сообщает Шарп. — Один врезался в ведущего, три взорвались, еще два куда-то делись.

Небо широкое, голубое и пустынное, если не считать «крепостей». Эскадрилья «патфайндеров» появилась, курс у них на Берлин.

— С просрочкой, — цедит Бэрд.

Мне легко сосчитать цилиндры у этого П-51.

А что те ушли, можно сильно сомневаться.

— Вернутся, — говорит Сэм. — Всем быть в готовности. — Голос у него выше и резче обычного, как всегда, если Сэм взвинчен.

Но они-таки не вернулись.

Когда мы снизились над проливом, Шарп пришел вперед. Штаны все в крови. Он повертывается спиной, спускает штаны, чтоб показать рану.