Надежда Тэффи - В стране воспоминаний. Рассказы и фельетоны. 1917–1919

Великое триумфальное шествие безграмотных дураков и сознательных преступников.

Каждый, кто желает поменьше работать и побольше жрать, смело называет себя ленинцем.

– Жраньё явное и равное.

Любая лошадь подпишется под таким лозунгом и пойдёт за хозяином, провозгласившим его.

А Ленин, рассказывая о заседании, на котором были он, Зиновьев, Каменев и пять лошадей, будет говорить:

– Было нас восьмеро.

Как выйдут они из этого тупика?

Неужели Ленин опять поднимет воротник, спрячет нос и поедет в Швейцарию?

А ведь выходить как-нибудь нужно. Потому что те сознательные работники, которые до сих пор шли за ним, увидя себя в лошадиной компании, вряд ли пожелают остаться в ней.

Сколько веков издевается человечество над неудачной выходкой Калигулы, посадившего лошадь в сенат.

А ведь одна лошадь, да ещё в сенате, гораздо меньше компрометирует дело, чем целый табун как опора великого дела социализма!

Это был первый период нашей революции.

Период праздничный.

Развевающиеся над городом красные флаги были ярки, свежи и новы.

Расклеенные по стенам плакаты, призывающие к объединению, к образованию профессиональных и политических союзов, были тоже и новы, и свежи, и ярки.

И среди них – маленькое воззвание, скромное на вид и удивительное по содержанию:

«Осудари новгородские! – гласило оно, – пора нам объединиться под нашим вечевым колоколом. Довольно Москва держала нас в своих цепких лапах и пила нашу кровь. Господин наш Великий Новгород…» и т. д.

Заканчивалось воззвание приглашением на заседание и подписью какого-то мирового судьи, осударя новгородского.

Мне это воззвание очень понравилось. В первую минуту показалось даже, что я сплю и снится мне, что я живу много столетий назад.

Но листок был такой аккуратненький, так чисто отпечатан и пах свежей типографской краской, что я очнулась. Это был не сон, а анекдот.

Хотела взять листок на память, но неудобно было срывать его. «Осудари» могли счесть меня за приспешницу Ивана Калиты и прочих собирателей государства Московского.

Все, кому я об этом призыве рассказывала, приходили в хорошее настроение, и я водила их на угол Садовой и Невского почитать и удостовериться лично.

Листок вдохновлял.

Проектировались новые воззвания. Кто-то предлагал требовать от имени израильтян свержения ига филистимлян.

Но вдохновляющий нас листок скоро оказался заклеенным другим, менее экзальтированным воззванием:

«Товарищи громилы и домушники! Пора объединиться…» и т. д.

«Товарищи уголовные! Выберем представителей, чтобы правильно поставить уголовное дело в России…» и т. д.

И вот в этот-то праздничный и сказочный период в сказочном запломбированном вагоне прибыл в Россию Ленин, так называемый «тёща русской революции».

– Отчего его не арестуют? – спрашивали друг друга бестолковые граждане.

– Помилуйте! За что же? – отвечали толковые. – Наши министры предоставляют свободу пропаганды всяких идей.

Ленин занял особняк Кшесинской.

– Отчего же его не арестуют? – снова спрашивали бестолковые. – Разве можно захватывать чужую собственность?

– Захват дворцов входит в программу каждой революционной партии, – отвечали толковые. – Наши министры уважают программу каждой революционной партии.

Началось.

Ежедневно на балконе дома Кшесинской появлялась фигура, махала руками, кричала хриплым голосом. Покричав часа два, уходила внутрь погреться. Её сменяла другая.

Все фигуры носили общее название «Ленин».

Под балконом собиралась кучка солдат из соседней Петропавловской крепости. Сначала человек десять, двадцать. Грызли семечки, плевали, гоготали.

Останавливались случайные прохожие.

Кучки росли.

Наконец, кто-то кого-то вздул, – интерес к «Ленину» увеличился.

Ленина стали ругать на летучих уличных митингах. Называли немецким шпионом и «запломбированной змеёй».

Кучка любопытных около дома Кшесинской обратилась уже в толпу.

Толпа разносила по городу свежие новости.

– Плеханов-то низкая душа, за деньги продался.

– Кому?

– Да уж известно кому!

– Притворялся революционером, а оказался буржуем. Переодетый ходил!

– А в какое же он платье одевался?

– Да в обыкновенное, как и мы с вами. А как раздели его, подлеца, – а он буржуй оказался.

– Милюков – провокатор. Дарданеллы нам навязать хочет. Кому они нужны? Лёд да снег, а подати плати.

– У него там имение, вот ему и хочется.