Антон Чехов - Пьесы

Тузенбах. Все равно… ( Встает. ) Я некрасив, какой я военный? Ну, да все равно, впрочем… Буду работать. Хоть один день в моей жизни поработать так, чтобы прийти вечером домой, в утомлении повалиться в постель и уснуть тотчас же. ( Уходя в залу. ) Рабочие, должно быть, спят крепко!

Федотик( Ирине ). Сейчас на Московской у Пыжикова купил для вас цветных карандашей. И вот этот ножичек…

Ирина. Вы привыкли обращаться со мной как с маленькой, но ведь я уже выросла… ( Берет карандаши и ножичек, радостно. ) Какая прелесть!

Федотик. А для себя я купил ножик… вот поглядите… нож, еще другой нож, третий, это в ушах ковырять, это ножнички, это ногти чистить…

Родэ( громко ). Доктор, сколько вам лет?

Чебутыкин. Мне? Тридцать два.

Смех .

Федотик. Я сейчас покажу вам другой пасьянс… ( Раскладывает пасьянс. )

Подают самовар; Анфиса около самовара; немного погодя приходит Наташа и тоже суетится около стола; приходит Соленый и, поздоровавшись, садится за стол .

Вершинин. Однако, какой ветер!

Маша. Да. Надоела зима. Я уже и забыла, какое лето.

Ирина. Выйдет пасьянс, я вижу. Будем в Москве.

Федотик. Нет, не выйдет. Видите, осьмерка легла на двойку пик. ( Смеется. ) Значит, вы не будете в Москве.

Чебутыкин( читает газету ). Цицикар. Здесь свирепствует оспа.

Анфиса( подходя к Маше ). Маша, чай кушать, матушка. ( Вершинину. ) Пожалуйте, ваше высокоблагородие… простите, батюшка, забыла имя, отчество…

Маша. Принеси сюда, няня. Туда не пойду.

Ирина. Няня!

Анфиса. Иду-у!

Наташа( Соленому ). Грудные дети прекрасно понимают. «Здравствуй, говорю, Бобик. Здравствуй, милый!» Он взглянул на меня как-то особенно. Вы думаете, во мне говорит только мать, но нет, нет, уверяю вас! Это необыкновенный ребенок.

Соленый. Если бы этот ребенок был мой, то я изжарил бы его на сковородке и съел бы. ( Идет со стаканом в гостиную и садится в угол. )

Наташа( закрыв лицо руками ). Грубый, невоспитанный человек!

Маша. Счастлив тот, кто не замечает, лето теперь или зима. Мне кажется, если бы я была в Москве, то относилась бы равнодушно к погоде…

Вершинин. На днях я читал дневник одного французского министра, писанный в тюрьме. Министр был осужден за Панаму. С каким упоением, восторгом упоминает он о птицах, которых видит в тюремном окне и которых не замечал раньше, когда был министром. Теперь, конечно, когда он выпущен на свободу, он уже по-прежнему не замечает птиц. Так же и вы не будете замечать Москвы, когда будете жить в ней. Счастья у нас нет и не бывает, мы только желаем его.

Тузенбах( берет со стола коробку ). Где же конфекты?

Ирина. Соленый съел.

Тузенбах. Все?

Анфиса( подавая чай ). Вам письмо, батюшка.

Вершинин. Мне? ( Берет письмо. ) От дочери. ( Читает. ) Да, конечно… Я, извините, Мария Сергеевна, уйду потихоньку. Чаю не буду пить. ( Встает, взволнованный. ) Вечно эти истории…

Маша. Что такое? Не секрет?

Вершинин( тихо ). Жена опять отравилась. Надо идти. Я пройду незаметно. Ужасно неприятно все это. ( Целует Маше руку. ) Милая моя, славная, хорошая женщина… Я здесь пройду потихоньку… ( Уходит. )

Анфиса. Куда же он? А я чай подала… Экой какой.

Маша( рассердившись ). Отстань! Пристаешь тут, покоя от тебя нет… ( Идет с чашкой к столу. ) Надоела ты мне, старая!

Анфиса. Что ж ты обижаешься? Милая!

Голос Андрея: Анфиса!

Анфиса( дразнит ). Анфиса! Сидит там… ( Уходит. )

Маша( в зале у стола, сердито ). Дайте же мне сесть! ( Мешает на столе карты. ) Расселись тут с картами. Пейте чай!

Ирина. Ты, Машка, злая.

Маша. Раз я злая, не говорите со мной. Не трогайте меня!

Чебутыкин( смеясь ). Не трогайте ее, не трогайте…

Маша. Вам шестьдесят лет, а вы, как мальчишка, всегда городите черт знает что.

Наташа( вздыхает ). Милая Маша, к чему употреблять в разговоре такие выражения? При твоей прекрасной наружности в приличном светском обществе ты, я тебе прямо скажу, была бы просто очаровательна, если бы не эти твои слова. Je vous prie, pardonnez moi, Marie, mais vous avez des manièrеs un peu grossières [26].