Павел Зальцман - Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник)

– Это действительно Шлангенвальд?

– Еще бы, еще бы, – охотно отвечали обе женщины. При этом мать ворошила огонь, а дочь поплевала на оселок, крутанула колесо и наставила нож – вжик-жик, вжик-жик…

– А где здесь живет старуха Ульрика Меншенфрессерин? – спросил Яков.

– Что, – воскликнули обе женщины, – зачем она тебе? Тебе и здесь хорошо. Разве здесь не приятно, разве не уютно?

– Уютно-то уютно, но я должен ей отдать письмо.

– Какое письмо? – спросили женщины, бросая работу, – у них лица вытянулись и губы отвисли.

– А вот, – сказал Яков, вынимая конверт.

В ту же секунду младшая выхватила конверт у него из рук, развернула и стала читать вслух:

– «Дорогая и многоуважаемая фрау Ульрика! Как вы поживаете? Все так же ли несравненно вы готовите вкусные блюда? Помня нашу старую дружбу и зная, как вы любите детей, я уговорил этого мальчика у городских ворот передать вам мое письмо. Вы увидите, что мальчик хотя и маленький, но зато пухленький и румяный. Вы можете его…»

Тут девушка остановилась и сердито бросила конверт на пол. Но Яков, который очень хотел опять послушать про вкусные блюда, поднял письмо и попросил:

– Дочитайте, пожалуйста, до конца.

Девушка насмешливо фыркнула, взяла листок и прочла:

– «Вы можете его… нарядить в зеленую курточку и красную шапочку с бантом… гм… подарить ему высокие сапоги и кожаные перчатки, и еще кружевной воротник в придачу, чтобы он пришел домой красивым…». Вот и все, больше ничего.

– Что, – сказал с изумлением Яков, – разве там написано это?

– Это, – ответила девушка, отдавая ему письмо. Но он еще больше удивился, когда увидел, что мать, сердито бормоча себе под нос, подошла к огню и перевернула на него котел с водой. Огонь страшно зашипел и погас. А дочь повесила кухонный нож на место.

«Ничего не понимаю», – пробормотал Яков про себя, а вслух сказал: – Ну, я пойду. До свиданья.

Обе женщины сердито отвернулись, и он вышел. «Пойду лучше в этот голубой, – может, она там», – сказал себе Яков.

Когда он поравнялся с голубым домиком, он услышал веселый крик. Из дверей выбежало пятеро детей, и все они, радостно смеясь, бросились к нему. Они окружили его, ухватили за руки и за пуговицы и кричали наперебой:

– Маленький мальчик! Живой мальчишка! Какой розовый! Какой смешной!

Не успел Яков оглянуться, как они его втащили по ступенькам и он очутился на кухне.

– Сейчас мы будем играть, – сказали дети. Одна девочка сказала:

– Я буду играть его пальчиками.

Вторая, водя по лицу Якова своей горячей маленькой рукой, сказала:

– А я буду играть его ушами. Они похожи на хрустики.

Третий, мальчик, который был младше Якова, ходил вокруг и молча глядел на него жадными глазами.

А еще двое старших детей в это время забегали по кухне, и Яков увидел, что они разводят в печке огонь, наливают воду в большой котел и достают из ящика кухонный нож. «Что такое! – подумал Яков. – Что они все как сговорились?».

– Где здесь живет Ульрика Меншенфрессерин? – спросил он громко.

– Что, – в один голос крикнули дети, – зачем тебе старая Ульрика? Разве тебе здесь плохо? С нами интересно, с нами весело!

– Весело? – сказал Яков, – Может быть, и весело, но у меня для нее есть письмо.

Он помахал своим конвертом. Дети бросили плиту и котел, окружили его и сказали:

– А что написано в этом письме?

Яков подумал и ответил:

– Прочтите.

Старшая девочка взяла письмо и прочла:

– «Дорогая и многоуважаемая фрау Ульрика! Как вы поживаете? Все так же ли несравненно вы готовите вкусные блюда? Помня нашу старую дружбу и зная, как вы любите детей, я уговорил этого мальчика у городских ворот передать вам мое письмо. Вы увидите, что мальчик хотя и маленький, но зато пухленький и румяный. Он вам понравится. Вы можете его…»

Дойдя до этого места, девочка спрятала письмо за спину и сказала:

– Дальше не интересно.

– Разве? – сказал Яков. – Все-таки интересно, что там дальше. Дочитай, пожалуйста!

Девочка неохотно поднесла письмо к самым глазам, прищурилась и прочла:

– «Вы можете его… накормить и нарядить… и подарить ему… игрушечную лошадь с повозкой, и лодку с флагом, и домик с трубой и забором, и охотничий ножик в придачу, чтоб он мог резать… гм… резать…»

– Что резать? – спросил Яков.

– Ничего; больше там ничего нет, – сказала девочка и, вздохнувши, отдала ему письмо.

– Так-с, – сказал Яков. – Ну, до свиданья…

Он повернулся, чтобы уходить, но в этот момент застучали шаги и в комнату вошел дровосек.