Джордж Элиот - Мельница на Флоссе

Она зажгла его свечу, и покуда его бедная жена, схватив на руки ребенка, принялась вопить, поспешила вниз, чтоб посмотреть быстро ли прибывает вода. При входе в комнату была ступенька; она увидела, что вода стояла уже в уровень с нею. В то самое время, как она подходила к двери, что-то с ужасным треском ударилось в окно; стекла и старая рама разлетелись в дребезги и вода хлынула в комнату.

– Это лодки! – закричала Магги. – Боб, иди скорее, чтоб нам удержать их!

И, не задумавшись ни на минуту, она вошла в воду, которая быстро прибывала и была уже ей по колено. При тусклом свете оставшейся на лестнице свечи, добралась она до окна и влезла в лодку, нос которой уже торчал в комнате. Боб не медлил и тотчас же явился босиком, но с фонарем в руках.

– Они обе здесь, обе лодки, – сказал он, влезая в ту, в которой была Магги. – Право, чудно, что не сломило якоря и не разорвало цепи.

Вскочив поспешно в другую лодку, отцепив ее и схватив весла, Боб и не подумал об опасности, которой подвергалась Магги. Мы вообще не склонны бояться за бесстрашных, которым заодно с нами угрожает опасность; а теперь еще Боб был занят мыслию о спасении беспомощных, находившихся в дому. Сознание же того, что Магги была на ногах в такое время ночи, что она разбудила его и первая принялась действовать, произвело на Боба впечатление, что она была из таких, которые помогают, а не требуют чужой помощи. К тому же, она уже взяла одно весло и оттолкнула лодку, чтоб освободить ее от нависшей над нею оконной рамы.

– Вода очень скоро прибывает, – сказал Боб. – Пожалуй, скоро и до комнаты доберется: этот дом так низко стоит. Я думаю лучше бы взять в лодку Присси с ребенком, и покориться волнам: в старом дому вовсе не безопасно. А как я этак упущу лодку… а вы-то как же? воскликнул он, взглянув при свете фонаря, на Магги, стоявшую под дождем с веслом в руках и с водою, струившеюся с ее прекрасных черных волос.

Магги не имела времени ответить, как вдруг волна, пробежавшая вдоль всей линии домов отбросила их далеко в широкое водное пространство, и с такою силою, что они очутились по другую сторону течение реки.

В первую минуту Магги ничего не чувствовала, ничего не помнила, как только то, что она внезапно переменилась этой жизни, которой она так страшилась: это был переход к смерти без ее агонии; она оставалась во мраке одна с Богом.

Все это случилось так быстро, так было похоже на сон, что всякая нить обыкновенной связи явлений, была порвана. Магги опустилась на скамью, бессознательно сжимая в руках весло, и долгое, долгое время не могла дать себе отчета в своем положении. Первое, что пробудило ее сознание было прекращение дождя; тогда она начала различать слабый свет, отделявший нависший над головою мрак от широкой водной равнины простиравшейся внизу. Ее выгоняло из дома наводнение – эта страшная божие кара, от которой, бывало, говаривал ее отец, которая не раз возмущала ее детский сон, и при этой мысли в ее воображении предстал образ их старого дома, и Том и ее мать: они также обыкновенно слушали отцовские рассказы.

«О, Боже! где я? Как попасть мне домой?» – воскликнула она, окруженная со всех сторон безмолвием и мраком.

Что могло быть с ними на мельнице? Ведь ее как-то раз совсем смыло. Они, может быть, теперь в опасности, на краю погибели – ее мать и ее брат, одни, лишенные посторонней помощи.

При этой мысли ее так и рвало к ним на встречу; она видела эти дорогие для нее черты и ей казалось, что они напрягают свои взоры, ища спасение в окружавшем мраке и не находя его.

Теперь она плыла по гладкой водной равнине, может быть, где-нибудь по залитым полям. Теперь никакая опасность не угрожала ей и не отвлекала ее мыслей от старого дома. Она напрягала глаза, стараясь проникнуть взором сквозь мрачную завесу и поймать какой-нибудь признак, который бы дал ей понятие о местности и направлении, в котором находилась точка, к которой стремилась она всеми своими чувствами.

О, как приветливо было для ней это расширение водной равнины! На горизонте стало несколько проясниваться; в дали под мрачною, зеркальною поверхностью начали выясняться какие-то темные предметы. Да, она была в поле: то была верхушка придорожных дерев. В которой же стороне лежала река? За нею чернела линия дерев; перед нею ничего не было видно, следовательно река была впереди. Она схватила весло и принялась гресть с энергиею проснувшейся надежды. Заря начинала заниматься, и она могла видеть, как несчастный скот, немой от ужаса, толпился на холме, еще незатопленном водою. Она продолжала гресть вперед; мокрое платье льнуло к ней; волосы, с которых вода так и струилась, развевались по воздуху; но она ничего не замечала, ничего не чувствовала; она ощущала в себе только необыкновенную силу, одушевлявшую могучими побуждениями. Вместе с сознанием опасности, которой подвергались дорогие ей существа, и возможности их спасение, присоединилась еще неясная мечта о примирении с братом. Какая вражда, какая грубость, какая недоверчивость могла существовать в присутствии такого бедствия, когда все искусственное исчезает в нас и мы остаемся в первобытных отношениях между собою? Магги смутно чувствовала это в сильной, возникшей в ней любви к брату, любви, которая изгладила из ее памяти все воспоминание недавней жестокой обиды и недоразумений, и сохранила только глубоко залегшие, неизгладимые воспоминание об их прежнем согласии.