Уильям Кингстон - Пираты Миссисипи

– Они готовы, мы прибрали их вдвоем со Сципионом. Угодно вам приказать еще что-нибудь, мистрис Смарт?

Досадуя, что не к чему придраться, мистрис Смарт ворошила с ожесточением угли в очаге так, что лицо ее совсем побагровело. Потом она постаралась приподнять слишком тяжелый котел с водой, но никак не могла сдвинуть его с места, Ионафан подошел к плите, справился с котлом, подвесил его, оборотился с улыбкою к сердитой жене, чмокнул ее громко в обе румяные щеки и вышел, засунув руки в карманы и насвистывая знаменитую национальную мелодию: «Янки Дудль».

Отели в Соединенных Штатах очень своеобразны, но походят один на другой, как станции железной дороги. На прилавке – все равно, мраморный ли он или окружен простой деревянной решеткой, – красуются неизменно маленькие графинчики с мутными или полынными эссенциями, корзинки с апельсинами и лимонами, вина, настойки, ликеры и бутылки шампанского с горлышками, покрытыми свинцом.

За исключением частных домов, настоящего комфорта нигде в Америке нет: не ищите его ни на постоялых дворах, ни в нарядных отелях, ни в простой харчевне, ни в меблированных комнатах!

По большей части в общей зале стулья находятся лишь возле камина. И забавно, что даже летом, когда в камине нет огня, курильщики все же садятся не иначе как здесь и поплевывают, где должен лежать пепел. Никому не приходит в голову остаться с полчаса за столом, со стаканом вина, чтобы побеседовать с приятелем, или усесться спокойно в сторонке для наблюдения за входящими. Здесь в обычае стоять группами, выпить наскоро стакан вина, пробежать мельком газету и затем поспешить прочь для занятия делами или удовольствиями.

Отель «Союз» не разнился ни в чем с общим типом. В большой зале, прямо против двери, помещалась стойка, посередине стоял квадратный стол с наваленными на него газетами, и все убранство комнаты завершалось дюжиной стульев, настенными часами с гирями и маленьким зеркалом.

Состав посетителей был несколько разнообразнее обыкновенного. Лишь двое из них сидели, и так неподвижно, что их можно было тоже принять за предметы украшения залы: они сидели у камина спиною к публике и положив ноги на каминную доску.

Главная группа состояла из молодого местного адвоката по фамилии Робиас, фермера, какого-то приземистого человека, моряка, несмотря на его черный потертый цилиндр и светло-голубую блузу, и почтальона, развозившего письма и посылки между Хеленой и почтовой станцией Стронг на реке Сэнт-Френсис.

Предметом разговора служили только что происшедшие события. Почтальон, маленький, худенький двадцатипятилетний человек, дивился тому, что толпа сильных и смелых людей дала себя провести одному лицу и выпустила из рук свою жертву.

– Джентльмены! – восклицал он, повторяя беспрестанно это, для того чтобы убедить всех в своей принадлежности к джентльменству. – Джентльмены! Вырождается род людской в Арканзасе! Демократический принцип утрачивается, и берут силу монархические идеи! Джентльмены! Я убежден, что в Вашингтоне скоро изберут короля, и королем этим будет… генерал Скотт.

– Скотт! Какой вздор! – перебил фермер. – Но, во всяком случае, если его «там» выберут, пусть и держат его у себя. Перейти Миссисипи мы не допустим. Наши деды, проливавшие кровь за независимость, восстали бы из гробов, чтобы упрекнуть нас за допущение подобного позора! Это все европейские выходцы насаждают здесь свои рабские идеи… Собаками бы их задавить, этих негодяев!

– Зачем? – сказал адвокат. – Нас защитит и сама конституция.

– Конституция? Да она сама не устоит, если мы ее не защитим! От вас, адвокатов, толку немного. Фермер – вот это сила, это настоящая опора государства! Он возделывает землю, дает ход промышленности, пóтом своим удобряет почву Америки и не жалуется никогда на труд! Конституция! Что в ней проку, если народ слаб и никуда не годится?

– Верно, – подтвердил почтальон, хотя вовсе не понял основной мысли. – И вот почему я дивлюсь, что сотня людей послушалась одного человека. Случись все это при мне, я показал бы им… – (Он оглянулся, чтобы удостовериться в отсутствии трактирщика), – показал бы, как проучить этого янки, вмешивающегося не в свои дела!

– Что касается меня, – возразил хладнокровно фермер, – то я, напротив, очень доволен тем, что народ дал себя образумить. Видно здесь, в городе, все же меньше негодяев, чем говорят, и встречаются люди, способные водворять порядок… Но что еще нового здесь?