Мэри Шелли: Смертный бессмертный

Если бы не эта противоречивость чувств, я, конечно, мог бы умереть: снадобье алхимика не защитит от огня, меча и водной бездны. Я заглядывал в синюю глубь многих безмятежных озер и в бурное течение многих могучих рек и говорил: в этих водах обитает покой; но я направлял шаги прочь, чтобы прожить еще один день. Я вопрошал себя, будет ли самоубийство преступлением для того, кому только таким образом могут открыться врата в иной мир. Я испробовал все – разве что не был солдатом и дуэлянтом, уязвимым для моих… нет, не моих смертных собратьев, – и отступил. Они не собратья мне. Неугасимая сила жизни в моем теле и бренность их существования разводят нас по противоположным полюсам. Я не могу поднять руку ни на ничтожнейшего, ни на могущественнейшего из них.

Так я прожил многие годы – одинокий и утомленный самим собой, жаждущий смерти, но не умирающий – смертный бессмертный. Ни честолюбие, ни алчность не посещают мою душу, и пылкая любовь, терзающая мне сердце, вовек не обретет взаимности, вовек не встретится с равной себе, ради которой сможет излиться без остатка, и живет лишь затем, чтобы мучить меня.

Сегодня я принял решение окончить все, не совершив самоубийства и не превратив в Каина другого человека: я отправлюсь в экспедицию, в которой не уцелеть смертному существу, даже наделенному юностью и силами, наполняющими меня. Так я испытаю мое бессмертие и упокоюсь навеки – или возвращусь, на удивление и благо всему человечеству.

Перед уходом жалкое тщеславие побудило меня написать эти страницы. Я не желаю умереть безымянным. Три столетия миновало с тех пор, как я отведал роковой напиток; раньше, чем завершится следующий год, я, встречаясь с грозными опасностями, борясь с силами холода в их средоточии, изнывая от голода, трудов и непогоды, предам это тело, слишком прочную клетку для души, жаждущей свободы, разрушительным стихиям воздуха и воды – если же я уцелею, мое имя войдет в анналы как одно из знаменитейших имен сынов человеческих [10]; достигнув задуманного, я прибегну к более решительным мерам и, рассеяв и уничтожив атомы, составляющие мое тело, выпущу на свободу жизнь, заточенную внутри и оттого неспособную воспарить над этой тусклой землей к сфере, более подходящей для ее бессмертной сущности.

Новелла (или, согласно авторскому подзаголовку, повесть) была написана летом и опубликована в ноябре 1833 г. в «Кипсеке» на 1834 г. На русский язык переводится впервые. Перевод выполнен по изд.: Shelley M. Collected Tales and Stories. P. 219–230. // Название новеллы, как предполагают зарубежные комментаторы, восходит к строкам поэмы английского поэта-романтика Джона Китса (1795–1821) «Эндимион» (1817–1818, опубл. 1818; песнь 1, ст. 843–844): «Земной любви под силу сделать / Жизнь смертную бессмертной». Однако не менее вероятным представляется и библейское происхождение заглавия; ср.: «Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему – облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: “поглощена смерть победою”» (1 Кор. 15: 53–54).

16 июля – датировка, отсылающая к тревожному для М. Шелли промежутку времени между 8 июля – предполагаемой датой гибели П. Б. Шелли в заливе Специя Лигурийского моря – и трагическим днем 18 июля, когда было обнаружено его тело.

Вечный Жид – герой сложившейся в европейском культурном сознании на рубеже Средневековья и Нового времени легенды о еврее Агасфере, иерусалимском сапожнике, который отказал в отдыхе шедшему на казнь Христу (и, согласно многим версиям, ударил его), за что был наказан мучительным бессмертием и нескончаемыми скитаниями. Эта легенда была чрезвычайно популярна в литературе эпохи романтизма (см. об этом: Railo E. The Haunted Castle: A Study of the Elements of English Romanticism. L.: Routledge & Sons; N. Y.: E. P. Dutton & Co, 1927. P. 191–218).

…о Семерых Спящих… – Отсылка к известной легенде о семерых юношах-христианах из Эфеса (Малая Азия), которые в 250 г. укрылись от гонений римского императора Деция (201–251, годы правления – 249–251), насаждавшего языческие культы, в пещере горы Селион и чудесным образом проспали более двухсот лет. Разбудить их смог лишь грохот разрушенной временем каменной стены, которой по приказу Деция был замурован вход в пещеру. Легенда, зафиксированная в сирийских житийных текстах V–VI вв. и со временем прочно вошедшая в христианскую иконографию, упоминается и у западных средневековых авторов – в частности, в книге франкского историка, епископа Григория Турского (538–593/594) «О достославных мучениках» (ок. 590) и в знаменитом сборнике итальянского монаха-доминиканца, архиепископа Генуи с 1292 г. Якова Ворагинского (1230–1298) «Золотая легенда» (ок. 1260). Она также пересказана в «Истории упадка и разрушения Римской империи» (1772–1787, опубл. 1776–1788; гл. 33) английского историка Эдварда Гиббона (1737–1794), входившей в круг совместного чтения П. Б. и М. Шелли.