Элизабет Гаскелл - Север и Юг

– Моя дорогая! Я пригласил мистера Торнтона сегодня вечером к нам на чай.

Миссис Хейл откинулась на спинку легкого кресла и закрыла глаза. На ее лице появилась гримаса боли, которая стала привычной для нее в последнее время. Слова мужа вызвали у женщины недовольство.

– Мистер Торнтон? И сегодня вечером? Зачем ему понадобилось приходить сюда? Диксон стирает мои муслиновые платья и кружева, а вода тут непомерно жесткая из-за этих ужасных восточных ветров, которые, я полагаю, будут дуть в Милтоне круглый год.

– Ветер постоянно меняется, моя дорогая, – сказал мистер Хейл, глядя на дым, дрейфовавший к ним с востока.

Он еще не разобрался со сторонами света и менял их по своему усмотрению согласно обстоятельствам.

– Не говори со мной так! – возмутилась миссис Хейл, еще плотнее кутаясь в шаль. – Будь ветер восточным или западным, этот мужчина, думаю, все равно придет.

– Мама, воспринимайте все как театральное представление. Вы же еще не видели мистера Торнтона. Этому человеку нравится бороться с любой силой, которая ему противостоит, – с врагами, ветрами или обстоятельствами. Чем сильнее будет дождь и ветер, тем вероятнее, что он явится к нам. Я пойду и помогу Диксон. Скоро стану знаменитой крахмальщицей белья. Мама, этому джентльмену не нужно никаких развлечений, кроме разговоров с отцом. Папа, я буду рада встрече с Пифиасом, который превратил вас в Дамона [2]. Знаете, я видела его только один раз. Тогда мы были так сильно смущены неудачно сложившейся беседой, что просто не преуспели в знакомстве.

– Не знаю, Маргарет, – сказал отец, – настанет ли тот день, когда он понравится тебе и ты найдешь его компанию приятной. Он не дамский угодник.

Маргарет презрительно пожала плечами.

– Я не в восторге от дамских угодников, папа. Но поскольку мистер Торнтон ценит вас и является вашим другом…

– Единственным в Милтоне, – вставила миссис Хейл.

– …мы примем его, как желанного гостя, и угостим чем-нибудь вкусненьким. Диксон будет польщена, если мы попросим ее сделать кокосовые пирожные. А я пока поглажу ваши чепчики, мама.

Этим утром Маргарет хотела, чтобы мистер Торнтон уехал куда-нибудь далеко-далеко. Она запланировала для себя другие занятия: написать письмо Эдит, почитать Данте, сходить в гости к Хиггинсам. Вместо этого она гладила, выслушивала жалобы Диксон и надеялась, что, проявив к последней симпатию, защитит свою мать от груза печали старой служанки. Время от времени она напоминала себе об уважении, с которым ее отец относился к мистеру Торнтону. От подавленного раздражения и усталости у нее начался один из худших приступов головной боли. В последнее время эти приступы часто донимали ее. Вернувшись в гостиную, Маргарет едва могла говорить, поэтому сказала матери, что она больше не Пегги-прачка, а леди Хейл, со всеми вытекающими последствиями. Ей просто хотелось пошутить. Она не думала, что мать примет ее слова всерьез. После этого она еще долго бранила себя за свою болтливость.

– Да, если бы кто-то сказал мне, когда я была мисс Бересфорд, одной из самых красивых девушек графства, что мое дитя будет стоять полдня в маленькой кухне, выполняя работу служанки, чтобы подготовиться к визиту местного торговца, который оказался единственным другом…

– Мама! – вскочив, воскликнула Маргарет. – Не наказывайте меня за мою несдержанность! Ради вас с папой я согласна на любую работу – на глажку, мытье полов и тарелок. Но я рождена леди и воспитана должным образом. Этого у меня не отнять. Сейчас я устала. Вот отдохну немного и через полчаса снова буду готова к выполнению домашних обязанностей. Что касается мистера Торнтона, то почему бы ему не заниматься торговлей? Не думаю, что с его образованием он способен на нечто большее.

Не в силах продолжать беседу, Маргарет медленно удалилась в свою комнату.

В то же самое время в доме мистера Торнтона можно было наблюдать похожую сцену. Крупная леди, намного старше среднего возраста, занималась шитьем в красиво меблированной столовой. Она выглядела скорее сильной и массивной, чем тяжеловесной. Выражение ее лица медленно менялось от решительного к еще более решительному. Во внешности женщины не было ничего особенного, но люди, взглянув на леди один раз, обычно смотрели на нее снова, даже прохожие на улице. Они оборачивались и провожали взорами эту крепкую, суровую и горделивую даму, которая никому не уступала дорогу и не останавливалась в своем прямолинейном движении к заранее намеченной цели.