Александра Щепкина - Бояре Стародубские. На заре (сборник)

– Вечером расспрошу Игнатьевну, а пока помоги мне попоить деда душистой травкой, – спокойно ответила ей Ирина Полуектовна. Игнатьевна вошла, готовая к допросу, но разбор неудовольствий между нею и боярышней Степанидой был отложен до вечера.

Старый боярин Никита Петрович Стародубский, вернувшись из Москвы в свою вотчину за дряхлостию и слабостию, жил уединенно и скучал без сына. От скуки он ссорился с приказчиком, с крестьянами и вошел в препирательство с воеводой Костромы за посадских людей, поселившихся на его земле. Возвращаясь из Костромы, заглянул он к Савелову и застал больного в невеселом расположении. Лариону Сергеевичу только что решилась Игнатьевна донести о посещениях Нефиллы.

Испросив позволения посетить больного, она приотворила дверь его комнаты и просунула голову; боярин прочел на ее добром лице следы тревоги и беспокойства.

– Войди! – сказал он, поправляя подушки, на которые облокачивался, сидя на своей высокой постели.

– Великого блага и здоровья тебе от Господа! – говорила, входя, Игнатьевна и, кланяясь до земли, просила боярина выслушать верную слугу его.

– Коли дело есть, говори! – сказал Ларион Сергеевич.

– Дело немалое, речь моя будет о боярышне Степаниде Кирилловне…

– Что с нею приключилось? – спросил боярин испуганно, приподымаясь с подушек.

– То, что повадила она к себе черниц и странниц, сбивают они вашу голубушку с толку: научили креститься двумя перстами и их книги читать. Началось то еще на Унже, а вчера и сюда пробралась черная, мать Нефилла! Слышала, что подговаривала она нашу голубку вступить в скит, посетить их сборище! Рассуди, боярин, как нам сберечь ее.

Вся в слезах мамушка ждала ответа боярина, который выслушал все молча и задумчиво и ответил спокойно:

– Не плачь, беды большой нет! И если то было невдомек Ирине Полуектовне, так мы здесь сбережем боярышню. Вели запереть у лестницы теремные двери, а на лестнице посадить сторожа…

– Не годится Захар… – робко прервала речь боярина Игнатьевна.

– Найдем понадежней, – возразил боярин, – сказочника моего посади, он будет и сказки сказывать! Поговорим с родительницей и с соседом посоветуемся: все по молодости, думаю. Отдадим замуж, поумнеет. Ступай, ты не в ответе, только не болтай о том.

– Спасибо за милостивое слово, спаси нас Господь, отведи беду! – кланяясь, проговорила Игнатьевна и скользнула в дверь, чтобы незаметно вернуться в терем. Едва успел обдумать, что слышал, Ларион Сергеевич, как доложили о приезде Стародубского.

– Получше ли тебе, боярин? – спрашивал, входя за слугою, Никита Петрович.

– Сил нету прежних! – жаловался Савелов.

– Приободрись, переломи недуг, вот я не балую себя, дома не сижу, хотя и одряхлел по воле Господа, и ты бодрись!

– Не в охоту мне! – проговорил боярин Савелов, и в болезни сохранивший кроткий взгляд и спокойную речь. – А где же ты побывал, Никита Петрович? – спросил он.

– В Костроме. Вызывал меня воевода.

– Что нового там?

– Все то ж! Недостает, вишь, войска и денег на ратных людей. И еще бы наложил деньгу воевода, да не на кого, посад без людей остался! Семейные разбрелись по вотчинам, одинокие уходят к раскольникам, а раскольники уходят на Дон и в Сибирь, скиты устраивают в пустынях.

– Спугнули их напрасно, они на местах бы молились, дома! – проговорил грустно Савелов.

– Да ты одурел, что ли, боярин? – крикнул Никита Петрович. – Ведь они на месте наших попов не хотят!

– По глупости, по слепоте, – возражал Савелов, – одумались бы сами и поняли, что Господь один и все люди братья!

– Ты не слыхал, видно, о них… Где им одуматься, когда ни епископов, ни царя слушать не хотят! Знаешь, чай, что за протопопом Аввакумом сколько ухаживали в Москве, чтобы новые книги признал, не мутил бы народ…

– Пройдет время, и к новому народ привыкнет… – кротко возражал Савелов.

– Ты этого уразуметь не можешь, ослаб ты! – крикнул Стародубский. – Не одних челядинцев сманивают, и боярыни в раскол идут! Знаешь, что боярыню Морозову сам патриарх увещевал, и царь уговаривал, и все отступились от нее, ради ее бешеного упрямства!

Боярин Савелов слушал, бледнея и что-то обдумывая про себя.

– Всем опасаться надо, – заговорил он вдруг тревожно, – и у нас есть боярышни!

– Чего ж тебе за твоих-то опасаться? Сидят в тереме с мамушкой!.. – смеялся Никита Петрович.

– Скажу все тебе и спрошу совета. Ты у нас старший! Посещали нас черницы и с боярышней Степанидой беседовали…