Оскар Уайльд - Недетские сказки

– Вас никогда не допустят в высшее общество, если вы не научитесь стоять на голове, – твердила она; время от времени она показывала им, как это полагается делать. Но утята не обращали на нее внимания. Они были очень юны и не знали, что вообще хорошего в этом самом обществе.

– Вот непокорные дети! – вскричал Нутрий. – Они поистине заслуживают утопления.

– Ничего подобного, – отвечала Утка. – Всяк должен с чего-то начинать, а родителям подобает являть безмерное терпение.

– Ах! В родительских чувствах я не смыслю ни грана, – сказал Нутрий. – Сам-то я человек не семейный. Говоря по чести, я никогда не был женат и никогда не собирался. Любовь – это, конечно, по-своему распрекрасно, однако дружба несравненно выше. Воистину, я полагаю, ничто в мире не сравнится в благородстве и исключительности с верною дружбой.

– Ответь, умоляю: каков же, по-твоему, долг верного друга? – осведомился зеленый Вьюрок, что сидел неподалеку на иве и подслушал их разговор.

– Да, я как раз хотела спросить, – сказала Утка; затем она отплыла к берегу пруда и встала на голову, дабы подать своим детям хороший пример.

– Что за глупый вопрос! – вскричал Нутрий. – Я, разумеется, ожидаю от верного друга, что он будет мне верен.

– А чем ты одаришь его взамен? – спросил Вьюрок, качаясь на серебристой ветке и трепеща крылышками.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – отвечал Нутрий.

– Позволь, я тебе расскажу об этом историю, – сказал Вьюрок.

– А история будет про меня? – спросил Нутрий. – Если да, я послушаю – обожаю сказки.

– Она тебе подходит, – ответил Вьюрок; он слетел с ветки и, устроившись на берегу, поведал историю Верного Друга. – Жил-был, – сказал Вьюрок, – честный паренек по имени Ганс.

– И был он весьма замечателен? – спросил Нутрий.

– Нет, – отвечал Вьюрок, – вряд ли он был сколько-нибудь замечателен – разве что добрым своим сердцем и забавным, круглым, добродушным личиком. Жил он в крошечном домике один-одинешенек и изо дня в день трудился в саду. По всей округе не было сада чудеснее, чем сад Ганса. Турецкая гвоздика и гвоздика благородная росли в том саду, и желтофиоли, и пастушья сумка, и лютики. Цвели в том саду розы желтые и дамасские, сиреневые крокусы и золотые, лиловые фиалки и белые. Шли месяцы; василистник и сердечник, душица и чабер, ирисы, примулы и нарциссы цвели или расцветали своим чередом, цветы сменяли друг друга, и в саду всегда царила красота, коя радовала взор, и витало благоухание.

У маленького Ганса было множество друзей, но самым верным другом его был Мельник Гуго. Воистину, столь верен был маленькому Гансу богач Мельник, что всякий раз, минуя сад, непременно склонялся через забор, срывал большой букет или горсть сладких трав, или же набивал карманы сливами и вишнями, если время года было подходящее.

«У настоящих друзей все должно быть общее», – говаривал Мельник, а маленький Ганс кивал и улыбался; он очень гордился тем, что у него есть друг, у коего в голове бродят столь благородные идеи.

Честно говоря, порою соседи замечали, как это странно, что богач Мельник никогда ничего не дарит Гансу взамен, хотя на мельнице у Мельника припрятана сотня мешков муки, да еще имеются шесть дойных коров и большое стадо шерстяных овец; впрочем, Ганс ничем подобным голову себе не забивал, и не было у него большей радости, нежели слушать удивительные речи Мельника относительно бескорыстия подлинной дружбы.

Итак, маленький Ганс трудился в своем саду. Весной, летом и осенью он бывал очень счастлив, но когда приходила зима, а у Ганса не было ни фруктов, ни цветов, чтоб отвезти на базар, страдал он немало от холода и голода, и часто приходилось ему отправляться в постель без ужина, пожевав разве что сушеных груш или окаменелых орехов. И еще ему было очень-очень одиноко, ибо зимою Мельник никогда его не навещал.

«Без толку мне навещать маленького Ганса, пока не сошел снег, – говорил Мельник жене. – Когда у человека неприятности, надо оставить его в покое и не тревожить визитами. Во всяком случае, так я себе представляю дружбу и не сомневаюсь, что прав. В общем, подожду-ка я до весны и тогда уж загляну к нему в гости – он подарит мне большую корзину примул и будет плясать от радости».

«Ты поистине очень заботлив, – отвечала Жена, сидя в удобном кресле у большого камина, где полыхали сосновые поленья. – В самом деле весьма заботлив. Какое наслаждение – слушать, как ты рассуждаешь о дружбе. Я уверена, сам священник не выразился бы столь прекрасно, хотя он-то живет в трехэтажном доме и носит на мизинце золотое кольцо».