Оскар Уайльд - Недетские сказки

Молодой Студент все лежал на траве, где Зарянка его и оставила, и слезы еще не высохли в прекрасных его глазах.

– Возрадуйся! – вскричала Зарянка. – Возрадуйся! Ты получишь свою алую розу. Я создам ее из музыки при луне и окроплю кровью сердца своего. А взамен я прошу одного: будь истинным влюбленным, ибо Любовь мудрее Философии, хоть та и мудра, и могущественнее Власти, хоть та и могущественна. Пламенеют крылья Любви, и плоть ее пламенеет. Губы ее слаще меда, а дыхание подобно ладану.

Студент поднял голову и прислушался, но не понял, что говорит ему Зарянка, ибо знал лишь то, что написано в книгах.

Дуб, однако, понял и опечалился, ибо сильно привязан был к Зарянке, свившей гнездо в его ветвях.

– Спой мне последнюю песню, – прошептал он. – Когда ты умрешь, мне будет одиноко.

И Зарянка спела Дубу, и голос ее подобен был водяным пузырькам в серебряном кувшине.

Когда Зарянка допела, Студент поднялся и извлек из кармана блокнот и графитовый карандашик.

– Формой она располагает, – размышлял он, рощей бредя прочь, – тут не может быть возражений; но обладает ли она чувственным содержанием? Боюсь, что нет. Она – как многие художники: сплошной стиль, а искренности чуть. Она не пожертвует собою ради другого. Она думает лишь о музыке; всем известно, что искусства себялюбивы. Однако же следует признать, что в голосе ее звенят прекрасные ноты. Какая жалость, что они ничего не значат и пользы от них никакой! – С подобными мыслями вошел он к себе в комнату, бросился на жалкое ложе свое и принялся размышлять о любимой; через некоторое время он уснул.

А когда луна засияла в небесах, Зарянка полетела к Розовому Кусту и грудью прижалась к шипу. Всю ночь пела Зарянка, пронзая грудь шипом, и холодная хрустальная Луна склонилась к ней послушать. Всю ночь пела Зарянка, и шип пронзал ее грудь все глубже, и кровь жизни ее убывала.

Поначалу пела она о рождении любви в сердце юноши и девушки. И, пока звенела песня, лепесток за лепестком расцветала на верхней ветке Розового Куста удивительная роза. Поначалу бледна была она, точно туман, что повис на рекою, – бледна, точно стопы утра, и серебриста, будто крылья зари. Подобна тени розы в серебряном зеркале, подобна тени розы в озере – такова была роза, что расцвела на верхней ветке Розового Куста.

Но Куст молил Зарянку теснее прижаться к шипу.

– Прижимайся теснее, маленькая Зарянка, – кричал Куст, – или же настанет День, а роза не будет сотворена.

И Зарянка теснее прижалась к шипу, еще громче зазвенела песня ее, ибо пела она о рождении страсти в душах мужчины и девы.

И нежный румянец залил розовые лепестки, точно румянец жениха, что в уста целует невесту. Но шип не достиг еще сердца Зарянки, и потому сердцевина розы оставалась бела, ибо лишь кровь сердца Зарянки могла окрасить алым сердцевину розы.

И Куст молил Зарянку теснее прижаться к шипу.

– Прижимайся теснее, маленькая Зарянка, – кричал Куст, – или же настанет День, а роза не будет сотворена.

И Зарянка теснее прижалась к шипу, и коснулся шип сердца ее, и нестерпимая боль пронзила Зарянку. Жестока, ах, как жестока была боль, и ширилась, ширилась песня Зарянки, ибо пела она о Любви в совершенстве Смерти, о Любви, коя не умирает за гробом.

И заалела чудесная роза, точно роза рассветного неба. Алою стала кромка лепестков, а сердцевина алела рубином.

Но голос Зарянки слабел, забились крылышки, и пленкой затянуло глаза. Все слабее звенела песня ее, и что-то сдавливало горло.

Разразилась Зарянка последнею музыкой. Белая Луна услышала песню, позабыла про зарю и осталась в небе. Алая роза услышала песню и задрожала блаженно, и раскрыла лепестки свои утренней прохладе. Эхо отнесло песню в лиловые пещеры меж холмов и пробудило дремлющих пастухов ото сна. Поплыла песня меж осоки в реке, и отнесла осока весть песни сей к морю.

– Гляди, гляди! – вскричал Розовый Куст. – Роза сотворена! – Но Зарянка не отвечала, ибо лежала мертвая в высокой траве, и шип пронзал ей сердце.

В полдень Студент распахнул окно и выглянул наружу.

– О, какая невероятная удача! – закричал он. – Вот она, алая роза! В жизни не видал я роз, подобных этой. Как она прекрасна – у нее наверняка имеется длинное латинское название. – Он нагнулся и сорвал розу.

Потом он надел шляпу и с розой в руке помчался к дому Профессора.

Дочь Профессора сидела в дверях, мотая синий шелк, и у ног ее лежала собачка.

– Ты сказала, что станешь танцевать со мною, если я принесу тебе алую розу! – закричал Студент. – Вот роза, алее коей нет в целом свете. Сегодня ты приколешь ее у сердца, и когда мы станем танцевать, она поведает тебе, как сильно я тебя люблю.