Александр Дюма - Ущелье дьявола

Потом, заставив свою лошадь сделать прыжок в ту сторону, где находилась девушка, он крикнул:

– Люблю тебя, прелестная колдунья! Полюби и ты меня, и мы сыграем великолепную свадьбу. Когда выходят замуж королевы, то устраивают фейерверки. А нам в честь нашей свадьбы небо зажигает молнии и грохочет громовыми раскатами. Я вижу, что у тебя там настоящий козел, и потому считаю тебя колдуньей, но все равно зову тебя. Я отдаю тебе свою душу, отдай мне свою красоту!

– Вы неблагодарный богохульник, – воскликнула девушка, исчезая из виду.

Самуил еще раз попробовал догнать ее, но подняться по горному склону не было возможности.

– Ну, будет, будет, – урезонивал его Юлиус.

– Да куда же нам ехать-то? – отозвался Самуил в самом дурном расположении духа.

– Туда, куда она указала.

– Даже если такой дом и существует, так кто тебе сказал, что это не притон головорезов, куда наша колдунья должна заманивать путников?

– Ты слышал, что она сказала, Самуил. Ну вот, смотри сам!

И он показал своему другу на липы, о которых говорила девушка. За деревьями стоял дом. Юлиус дотянулся до звонка и позвонил.

– Держу пари, – сказал Самуил, – что нам откроет не кто иной, как девица с козлом.

Открылась дверь в доме, и кто-то, держа в руке фонарь, подошел к воротам.

– Кем бы вы ни были, – сказал Юлиус, обращаясь к этой фигуре, – примите в нас участие. Четыре часа мы скитались под проливным дождем. Приютите нас на ночь.

– Войдите, – раздался уже знакомый путникам девичий голос.

– Вот видишь, – сказал Самуил Юлиусу.

– Что же вы не входите, господа? – удивилась молодая хозяйка.

– Идем, идем, черт возьми! – отозвался Самуил. – Я готов войти хоть в ад, лишь бы привратница была хорошенькая.

Проснувшись на следующее утро, Юлиус некоторое время не мог понять, где он. Луч солнца ворвался в комнату сквозь щель в ставнях и играл на чистом деревянном полу. Юлиус вскочил с постели. Для него были приготовлены платье и туфли. Он оделся и подошел к окну. Едва юноша открыл его, как в комнату хлынули аромат цветов и солнечное тепло. Окно выходило в прелестный сад, полный цветов и птиц. За садом виднелась долина Неккара, а на горизонте высились горы. Стояло чудесное майское утро, и вокруг кипела жизнь.

Буря разогнала тучи. Теперь небесный свод приобрел глубокий синий цвет. Юлиус испытал несказанное ощущение блаженства. Сад, освеженный ночным дождем, блистал и благоухал. Воробьи, малиновки и щеглы словно праздновали конец бури и на каждой ветке устроили концерт. Капли дождя переливались под лучами солнца, и каждая былинка сверкала, будто осыпанная бриллиантами. Но вдруг роса на траве, птичье пение в ветвях, горы вдали и красота неба – все это исчезло для Юлиуса. Его ушей коснулись звуки чистого голоса. Он выглянул из окна и в тени куста жимолости увидел прелестнейшую картину. Юная девушка – лет пятнадцати, не больше – сидела на скамье с пятилетним мальчиком на коленях, которого она учила читать.

Эта девушка была грациознейшим в мире созданием. Ее голубые глаза светились кротостью и умом. Белокурые, с золотистым отливом волосы были так пышны, что тонкая шейка, казалось, с трудом держала такое богатство.

Незнакомка была одета в немецком стиле. Белый корсаж плотно облегал ее стан, юбка, тоже белая, с фестонами понизу, несколько коротковатая, так что из-под нее виднелась красивая ножка, струилась по фигуре. Мальчик, которого она держала на коленях, был румяный, с пепельными кудрями. Он учил свой урок с необычайным вниманием и важностью. Водя пальчиком по книжке, он называл одну за другой буквы и время от времени с беспокойством поднимал головку и заглядывал в лицо своей учительнице, будто сомневаясь в правильности ответа.

Юлиус не мог налюбоваться на эту очаровательную сцену. Детский голосок и птичье щебетание, красота невинной девушки среди красот природы, эта весна жизни посреди жизни весны составляли такой контраст с ужасными испытаниями минувшей ночи, что он был растроган до глубины души и погрузился в сладостное созерцание. Однако чье-то прикосновение вывело юношу из этого блаженного состояния. Это был Самуил. Он неслышно вошел в комнату и подкрался на цыпочках, чтобы увидеть, на что так засмотрелся Юлиус. Юлиус жестом предупредил его, чтобы он не поднимал шума. Но Самуил, натура не слишком сентиментальная, не внял этой просьбе. Он протянул руку и отодвинул ветвь винограда, которая мешала ему смотреть.