Александр Дюма - Ущелье дьявола

– Успокойся, пожалуйста, Гретхен, – сказала недовольно Христина. – У тебя, верно, лихорадка?

– Право, дитя мое, нехорошо, что ты все время стараешься избегать людей, я говорил это тебе уже не раз, – заметил пастор.

– Я не одна: со мной Бог! – возразила Гретхен и, закрыв лицо руками, проговорила еще более уныло: – Чему быть, того не миновать. Ни он своей доверчивой добротой, ни она своей голубиной кротостью, ни я своими худенькими руками – никто из нас не в силах отвратить судьбу. Против демона мы все втроем будем бессильны. И почему только не мне предстоит самая горькая участь?!.. Ах, лучше не уметь предвидеть то, чему все равно не можешь помешать! Знать будущее – пытка!

И с этими словами она вскочила на ноги, бросила свирепый взор на обоих пришельцев и ушла к себе в хижину.

– Бедная девочка! – сказал пастор. – Она непременно сойдет с ума…

– Она напугала вас, мадемуазель? – спросил Юлиус Христину.

– Нет, мне просто стало как-то не по себе, – ответила девушка. – Она точно видит сны наяву.

– А я ее нахожу одинаково восхитительной и интересной, – пробормотал Самуил, – грезит она или нет, днем, ночью, при свете солнца, при блеске молний…

Бедняжка Гретхен! Все в приходе относились к ней так, как жители Трои – к прорицательнице Кассандре. Стук копыт вывел путников из задумчивости, навеянной последней сценой. Это привели лошадей.

Наступило время прощаться. Пастор взял с молодых людей слово, что они опять приедут к нему в гости, как только у них появится свободное время.

– По воскресеньям ведь не учатся, – робко заметила Христина.

Тотчас было решено, что молодые люди приедут в первое же воскресенье, следовательно, расставались они только на три дня. Когда студенты сели на коней, Юлиус с тоской посмотрел на Христину. Потом его взгляд остановился на шиповнике, который он передал ей через Лотарио; он очень хотел забрать этот цветок, после того как он побыл некоторое время у Христины. Но она сделала вид, что не заметила этого, и сказала с улыбкой, подавая ему руку:

– Значит, до воскресенья?

– Надеюсь! – ответил он. – Если только со мной не случится какое-нибудь несчастье, – прибавил он шепотом.

– Какое же несчастье может случиться с вами за эти три дня? – спросила она, побледнев.

– Кто знает! – ответил Юлиус полушутя-полусерьезно. – Но если вы пожелаете, чтобы я избежал всех опасностей, то вам это сделать легко, ведь вы ангел. Вам стоит только помолиться за меня Богу. Например, завтра, во время проповеди.

– Завтра? Во время проповеди? – повторила удивленная Христина. – Слышите, папа, о чем просит меня господин Юлиус?

– Я всегда учил тебя молиться за наших гостей, дочь моя, – заметил пастор.

– Но впридачу к молитве серафима мне не хватает еще талисмана феи, – добавил Юлиус и опять посмотрел на шиповник.

– Право же, – сказал Самуил, – нам давно пора ехать, хотя бы и за этими невинными опасностями. Масса людей ежедневно подвергается разного рода угрозам. В сущности, каково истинное назначение смертных? Умереть!

– Умереть! – воскликнула Христина. – О, господин Юлиус, я непременно помолюсь за вас, хотя я все-таки думаю, что вам ничего не угрожает.

– Прощайте, прощайте, прощайте, – с нетерпением повторял Самуил, – едем, Юлиус, едем же!

– Прощайте, мой друг! – крикнул Лотарио.

– Хочешь дать ему на память свой цветок? – спросила мальчика Христина, подавая ему шиповник.

Затем девушка взяла малыша на руки, поднесла его к лошади, и растроганный Юлиус взял цветок.

– Благодарю, до свидания!

И, еще раз помахав рукой Христине и ее отцу, он пришпорил коня и поехал крупной рысью. Самуил поскакал за ним, и минуту спустя друзья были уже далеко. Отъехав шагов на пятьдесят, Юлиус обернулся и увидел Христину, она также обернулась и послала ему последний прощальный привет. Каждый из них уже сознавал, что оставляет другому частичку своей души.

Молодые люди быстро преодолели четверть мили, но за это время не обменялись ни словом. Дорога была прелестная. По одну сторону тянулись горы и лес, а по другую текла река Неккар, отражая в своих тихих, прозрачных струях небесную лазурь. Жара спала, и вечернее солнце заливало розовым светом деревья и кусты.

– Вот чудный вид! – воскликнул Самуил.

– И его приходится менять на шумные улицы и дымные трактиры, – вздохнул Юлиус. – Я решительно не гожусь для ваших оргий, для всех ваших ссор и сумятицы. Я рожден для спокойной жизни в деревне и для тихих радостей…