Альбер Бланкэ - Война амазонок

– Именно так, и вместе с ним ваше ручательство.

– Скептик! Вот вам, – воскликнула Шарлотта, вынимая записку, спрятанную под лифом.

– Злое дитя! Вам хотелось, чтобы я попросил вас, – сказал Гонди.

– Надо же было принять меры предосторожности.

– А вы хотите, чтобы я не убежал из ваших рук?

– Что делать? В Париже скучно без двора. Я была бы в отчаянии, если бы король удалился в Сен-Жермен.

Коадъютор прочел следующие строчки, написанные грубым почерком и очаровательной рукой, не имевшей себе подобной во всей Европе.

«Я не могу поверить, несмотря на прошлое и настоящее, что монсеньор коадъютор не принадлежит к числу моих друзей. Прошу его предоставить мне случай увидеться с ним так, чтобы никто этого не знал, кроме госпожи де Шеврез. Ручательством за его безопасность будет это имя:

АННА».

– Ну что вы на это скажете? – спросили обе женщины, обратив на него умоляющие взгляды.

Гонди хотел было отвечать, но, желая заплатить доверием за доверие, написал следующее:

«В жизни моей не было минуты, в которую я не принадлежал бы вашему величеству. Для меня слишком много счастья в возможности умереть за вас, чтобы думать о своей безопасности. Куда вы повелите мне явиться, туда и явлюсь.

ГОНДИ».

В эту минуту коадъютор переходил Рубикон и совершил это со всеми подобающими правилами честности: он вложил в конверт записку королевы со своей. Не любовь ли внушала ему мысль, что искренность есть самая выгодная дипломатия?

Что бы там ни было, но в тот же вечер он получил записку от герцогини Шеврез:

«В полночь, в монастыре Сент-Онорэ».

Коадъютор надел на себя черный костюм, надвинул на глаза шляпу с широкими полями и прямо из своей часовни спустился по витой лестнице во двор. Ночь была темная, никто в доме не обратил внимания на выход коадъютора; притом же всем были известны его таинственные привычки.

Он поспешно вышел на улицу Сен-Тома, где в те времена возвышался замок Шеврез, а от него шагов через сто стоял монастырь Сент-Онорэ. Это место мало посещалось пешеходами и пользовалось недоброю славою в народе. Но Гонди всю свою жизнь хвастался своей храбростью и отвагой, его трудно было напугать. Прошло не более пяти минут, и показалась тихая тень, как кошка пробиравшаяся к нему.

– Монсеньор, не угодно ли вам следовать за мной?

Коадъютор не сомневался в успехе свидания, узнав в этой тени Габери, пажа королевы. Не для шуток решаются призывать к себе такого важного сановника, такого могущественного бунтовщика, каким он считал себя.

Они прошли в Пале-Рояль через двор, наполненный огромными резервуарами, откуда проводилась вода для фонтанов в саду. Потом отворилась дверь, которая привела их по лестнице прямо в часовню.

Королева сидела в больших креслах, усеянных лилиями. Коадъютор при первом взгляде заметил два стула, указывающие места для людей, которые примут участие в совещании. Но королева была одна, она любезно предложила ему садиться.

– Господин коадъютор, – сказала она самым очаровательным голосом, – ваше согласие прийти ко мне доказывает вашу преданность королю и государству. Не сомневаюсь, что вы из первых присоединитесь к моим усилиям, чтобы потушить смуты, волнующие Париж.

– Я готов к услугам вашего величества и обещаю вам содействие моих друзей.

– Они многочисленны и очень отважны, я знаю это. Прошу вас поверить, что я не останусь неблагодарною.

«Высокомерная испанка, видно, очень нуждается во мне», – подумал Гонди, показывая всем видом бескорыстие и смирение.

– Мои друзья разделяют мой образ мыслей и сочтут за счастье пролить свою кровь для общего умиротворения, – сказал он.

– Притом же это умиротворение очень удобно в отсутствие принцев.

– Конечно, теперь меньше людей, которых надо удовлетворить. За исключением герцога Орлеанского…

– Не говорите о нем, вам известно лучше, чем кому-нибудь, что его высочество верноподданнейший слуга своего короля.

Гонди хотел что-то сказать, но дверь отворилась и вошел Мазарини.

– А, наконец вот и господин коадъютор! Как я рад, что опять вижу вас! Сколько на свете есть людей, которые из себя выходят, чтобы нас разлучить.

– Вашему высокопреосвященству известно, что я употреблял все усилия, чтобы не отставать от вас.

– Как хорошо сказано! – воскликнул Мазарини в поддельном восторге от этих слов. – Не позволите ли мне, ваше величество, нарушить уважение к вам?

– Каким это образом? – спросила Анна Австрийская, улыбаясь.