Альбер Бланкэ - Война амазонок

Госпожа Мансо воротилась с рынка, ее муж принес на спине в гигантской корзине много провизии, которую надо было убрать. Стало уже так темно, что Маргарита вынуждена была зажечь лампу. Госпожа Мансо казалась не в духе. Старшина, освободившись от своей ноши, нежно поцеловал Маргариту, потом опять взял корзину своими сильными руками, перенес ее на двор и повесил на толстый крюк, нарочно устроенный для этого.

– Я не продала и на шесть ливров сегодня, – сказала мать, садясь и складывая руки на колени, – а у меня на целый пистоль зелени, которая завтра не годится даже свиньям.

– Ба! – сказал гигант, пожимая плечами.

– Этому все причиной Мазарини.

– Он или другие.

– Он! Он один! – сказала госпожа Мансо, и глаза ее вдруг засверкали.

– Мама, – осмелилась сказать Маргарита кротким голосом, – сегодня на улице говорили…

– Что говорили? – спросила госпожа Мансо, которая, терзая мужа, всегда смягчалась к дочери.

– Что скорее принцы – причина наших неприятностей и что лучше бы их оставить в тюрьме.

– Клевета! – сказала госпожа Мансо, вставая с негодованием и подходя к мужу, сжав кулаки. – Это такие люди, как ты, мосье Мансо, повторяют эту ложь. Если бы вы не были такими трусами, мы скоро прогнали бы метлами этого итальянца на его родину.

– Милая моя… – попытался умиротворить ее синдик.

– Молчи, ты говоришь только глупости.

– Мама, – сказала Маргарита.

– Ну! Что еще?

– Уверяю вас, что Жолье, угловой лавочник, имеющий голос в ратуше, переменил мнение насчет кардинала.

– Это флюгер. А я слышала однажды, как твой Жолье предлагал прицепить его к своей вывеске.

– Он говорит, что это великий министр, и мой кузен Ренэ считает так же, – прибавила Маргарита.

– Ренэ дурак.

– Где он сегодня? – с участием спросил Жак.

– Папа, ты же знаешь, что коадъютор расположен к нему. Он прислал за ним.

– Возможно ли? Такой человек? – сказала госпожа Мансо. – Надеюсь, что Ренэ воротился, вылечившись от своего восторга к Мазарини.

– Он говорит, что коадъютор, хотя и ненавидит кардинала, имеет о нем такое же мнение.

– Ну! Да, это хитрец! Но также и плут, обманывающий всех. Он обманет принцев и весь парламент, если мы допустим это. К счастью, рынки не дремлют.

Носильщик пожал плечами.

– Да, рынки и Бофор также. И я надеюсь, что ты пойдешь вместе с нами.

– Надо будет.

– Право, Мансо, я удивляюсь тебе, будто ты ничего не чувствуешь! Разве не ты ударом плеча опрокинул карету, которая везла Брусселя в Бастилию?

– Ну да.

– С того дня Мазарини и Комминг стали твоими врагами: стало быть, ты фрондер.

– А! – отвечал синдик, показав ряд зубов, белых и крепких, способных раскусить кремень.

– Только осмелься утверждать противное.

– Я ничего не буду утверждать.

– Послушать тебя, так подумаешь, что ты за Мазарини, как Маргарита, которая…

– Мама, вы знаете, что я ни за кого, разве только за то, чтобы все было спокойно, чтобы ваши дела шли хорошо и чтобы вы не портили себе кровь, горячась за людей, которые насмехаются над вами за глаза.

– Никогда этому не поверю!

– Вспомните, что вам сказала герцогиня де Лонгвилль в тот день, когда я ходила поздравлять ее с именинами вместе с вами.

– Твоя прелестная и добрая крестная мать! Вот женщина, которой следовало бы быть королевой Франции и Навары!

– Она вам сказала, я помню, как будто это было вчера: «Моя добрая Мансо, делу, которому я служу, нужны все; но так как во всяком деле нужны жертвы, я была бы в отчаянии, если бы вы оказались в числе жертв. Оставайтесь спокойно дома, когда бьет барабан. Подумайте, что у вас есть честный муж и дочь, которые нежно любят вас и которых ничто не утешит в вашей потере».

При этих словах, сказанных простым и нежно-убедительным голосом, носильщик поднес к глазам руку, а госпожа Мансо вынуждена была вынуть носовой платок, чтобы отереть крупные слезы, вдруг омочившие ее лицо. Маргарита подошла к матери и нежно поцеловала ее. Вдруг какая-то женщина быстро вошла с улицы, заперла за собой дверь, бросилась к лампе и задула ее.

– Кто тут? – повелительно спросила госпожа Мансо, между тем как ее муж вставал, грозно подняв кулаки.

– Это ты, Ренэ? – спросила Маргарита, не разглядевшая женского платья вошедшей.

– Кто там? – в свою очередь, спросил хозяин грозным голосом.

– Это я, не бойтесь ничего, друзья мои.

– Кто вы?

– Герцогиня Лонгвилль.

– А! – воскликнули сразу три голоса с величайшим удивлением и участием.