Алексис Бувье - Кредиторы гильотины

– Погодите, – сказал брат-привратник. – Постучите в дверь напротив. Вам откроют, и один из братьев сразу поедет с вами. Но я должен доложить об этом приору.

Сказав это, монах запер решетку, а незнакомец повернулся и увидел в нескольких шагах на краю дороги маленький дом, похожий по внешнему виду на гостиницу.

На звонок колокольчика дверь сразу же открылась.

Незнакомец вошел.

Его принял монах с веселым лицом, который сразу предложил ему кресло и спросил, не хочет ли он чего-нибудь.

– Где я нахожусь? – спросил незнакомец, глядя с удивлением на монашескую одежду принимавшего его, на стоящие повсюду бутылки с ликерами и на стеклянный шкаф, заполненный крестами и образами.

– Мы это сделали потому, что, хотя отсюда не более трех часов ходьбы до ближайшей гостиницы, путешественники приезжали к нам утомленные и умирающие с голода. Поэтому мы и построили этот маленький ресторан. Кроме того, здесь никогда не бывает много народа.

– Да, придумали вы это очень остроумно, тем более что гостиницу вы не позволили бы здесь открыть.

– Да, мсье: лес, река, дорога – все это принадлежит нам. Вы знаете одно правило?

– Какое правило?

– Женщина не может входить в монастырь.

– А-а!

– И те, кто этого правила не знают, приезжают сюда с дамами, которые и ожидают их здесь.

Незнакомец приказал подать себе стакан ликера.

– Подумайте, мсье, – продолжал монах, – как много мы теряли бы, если бы не открыли это заведение. Наши правила запрещают нам есть даже ту рыбу, которую мы ловим, а в реке у нас водятся прекрасные форели, которых обожают путешественники.

– Я думал, что трапписты дают обет нищеты.

– Да, мсье, и вы видите, что мы живем бедно, одеваемся в самые грубые одежды. Мы можем есть только один раз в день и то, овощи, сваренные на воде или припущенные на масле. Это зависит от того, скоромный день или постный.

– Неужели, – поинтересовался незнакомец, – вы достигли такой полноты, кушая один раз в день?

– Дело в том, что я не обязан следовать правилам. Мне дано на время разрешение делать все, что я хочу. Торговля прежде всего. Я должен есть и пить с посетителями, когда это нужно.

– И только зелень?

– Не только. Можно есть немного мяса, рыбы. Я ведь запасаю продукты для посетителей.

– Да, я вас понимаю.

– Иногда никто не приезжает. В таком случае…

– Вы жертвуете собой, чтобы добро не пропадало даром.

– Да, так я и делаю. Мне дано разрешение на это.

Тогда приезжий велел подать второй стакан, чокнулся с монахом, и они выпили вместе.

Несколько минут спустя в кабачок вошли два монаха.

– Это вы, мсье, приехали за исповедником для умирающего?

– Да, отец мой.

– Это кто-нибудь здешний?

– Нет, это путешественник, остановившийся в гостинице «Добрые ребята», расположенной по дороге в Пассаван. Он не мог продолжать путь.

– У вас есть лошадь? – спросил монах.

– Да.

– Тогда вы поезжайте вперед, а мы будем следовать за вами. Нам сейчас запрягут телегу.

– Благодарю вас.

Посетитель расплатился, вскочил в седло и ускакал галопом.

В то время, как закладывали телегу, брат-траппист спросил у послушника:

– Захватил ли ты на всякий случай шкатулку с лекарствами?

– Да.

– Иногда достаточно какого-то простого средства, чтобы поправить здоровье несчастного, принимающего простую слабость за приближение конца.

Говоривший монах был человеком среднего роста и под длинными складками своей грубой одежды походил на статуэтку из старого дуба, которые мы часто встречаем в средневековых капеллах.

При свете свечи, слабо освещающей маленький зал, его лицо казалось восковым, настолько оно было желтым. Лысый череп был в венчике седых волос, остриженных довольно коротко, кожа же на черепе блестела, словно лакированная. Его живые глаза сидели глубоко в орбитах и казались еще более блестящими от окружавших их темных кругов. Нос был прямой и тонкий, но немного длинноватый. Нижняя часть лица терялась в длинной седой бороде.

Когда тележка была запряжена, брат, которого звали Дон Калист, и сопровождавший его молодой послушник сели в тележку, причем младший взял вожжи.

Собиралась гроза. Ветер дул все сильнее, и сухие листья, поднятые им, летели по дороге, словно темные бабочки. Ветер ревел так громко, что едва был слышен стук колес по каменной дороге. Уже погромыхивал гром, и дождь капал крупными каплями.

Брат-послушник усердно погонял лошадь, которая ржала от испуга и летела со всех ног. Вскоре они приехали в гостиницу «Добрые ребята». Панафье только что вышел из конюшни, в которую он поставил лошадь.