Артур Дойл - Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)

Англо-кельтская раса всегда тяготела к индивидуализму, и все же никто другой так не понимает, что такое дисциплина. Ни в римских или греческих анналах, ни даже на залитых лавой караульных постах в Помпеях {387}вы не найдете лучшего примера служению долгу, чем тот, который продемонстрировали молодые новобранцы британской армии в Беркенхеде {388}. Экспедиция Грили дала еще один пример, который мне кажется не менее замечательным. Если вы читали книгу, наверняка вам запомнился тот эпизод, когда в живых осталось всего восемь несчастных, которые от голода и слабости уже почти не могли двигаться, семеро вытащили восьмого на лед и расстреляли за нарушение дисциплины. Вся мрачная процедура была выполнена по правилам, с подписанием всех необходимых документов, так, словно проводилась перед Капитолием в Вашингтоне {389}. Преступление его, если не ошибаюсь, заключалось в том, что он украл и съел ремень, скреплявший две части саней, предмет не более аппетитный, чем шнурок ботинка. Впрочем, надо отдать должное капитану, который упомянул, что это была одна из серии мелких краж, которые могли привести к гибели всей экспедиции.

Я могу признаться: все, что касается арктических морей, мне особенно интересно. Тот, кто хоть раз побывал в тех таинственных краях, которые одновременно могут быть и самым прекрасным, и самым страшным местом на всей земле, уже никогда не сбросит с себя их чары. На границе изведанного мира я стрелял уток, летящих на юг, и находил в их желудках камни, которые они проглатывали на тех берегах, где никогда еще не ступала нога человека. Непередаваемый воздух, большие скованные льдом озера синей воды, чистое небо, которое у горизонта становится светло-зеленым, а потом холодно-желтым, шумные общительные птицы, огромные водные животные, укрытые толстым слоем подкожного жира, похожие на больших слизняков тюлени, кажущиеся совершенно черными на фоне ослепительной белизны льда… Тот, кто это видел, будет снова и снова возвращаться туда в снах, только грезы эти будут казаться чем-то бóльшим, чем просто причудливый сон, настолько все это не похоже на обычный привычный нам мир. А поймать «рыбу», весящую сто тонн и стóящую две тысячи фунтов!.. Но я увлекся.

Впрочем, все это укладывается в мое повествование, поскольку привело нас прямиком к следующему тому на полке. Это «Плавание “Кашалота”» Фрэнка Буллена {390}, книга, полная романтики таинственного моря, вековечную гладь которого нарушают только вторгающиеся в него корабли пришельцев. Это рассказ об охоте на спермацетового {391}кита, которая проводится в открытом море и не имеет ничего общего с той охотой на льду, которой я семь месяцев учился в Гренландии. Боюсь, что оба этих северных вида охоты уже отошли в прошлое, ибо зачем человеку в поисках смазочного масла рисковать жизнью, если можно просто пробуравить скважину в земле? Нам повезло, что этим промыслом занимался один из наиболее мужественных авторов, писавших о жизни моряков. Буллен как писатель, в своих лучших проявлениях поднимается до очень больших высот. Чтобы привести пример, возьму с полки следующую книгу, это его «Морские идиллии».

Тот, кто способен слышать «музыку» прозы, поймет, о чем я. Эти простые и прекрасные слова взяты из чудесного описания затянувшегося штиля в тропических широтах:

«Перемена, необычная и нездоровая, произошла с синей гладью моря. Оно больше не отражало, как в прозрачном зеркале, роскошь солнца, прелесть серебристой луны или блеск бесчисленных созвездий. Подобно пепельной серости, которая затемняет лик умирающего, туманный, маслянистый покров затянул недавнюю красоту поверхности океана. Вода стала гнилой, стоячей и смрадной. От мутной воды поднимались ядовитые миазмы – дыхание разложения, которые прилипали к нёбу и заглушали все остальные чувства. Вытолкнутые какой-то неведомой силой из непостижимых глубин, к поверхности поднимались жуткие фигуры, стеклянно моргающие от непривычного света, на который они променяли привычную им мглу; странные существа, обрамленные пушистой покачивающейся бахромой, похожей на водоросли, шестифутовые медузы, прозрачные тела которых покрыты похожими на глаза разноцветными пятнами; извивающиеся червеобразные формы, существа столь эфемерные, что тают от солнечного света, растворяются, словно их и не было. А ниже лениво проплывали еле заметные огромные бледные тени, наполнявшие смутно знакомым ароматом странный легкий запах, который висел вокруг нас».