Эрнст Гофман - Зловещий гость (сборник)

На другой день, перед тем как стемнело, Даниэль пришел в комнату Ф. с какой-то суммой, относящейся к хозяйству. Тут адвокат взял его за руки и, по-приятельски усадив на стул, начал: «Слушай-ка, старина Даниэль, давно хотел спросить, что ты думаешь о той путанице, которая произошла из-за удивительного завещания Губерта? Как ты думаешь, этот юноша – действительно сын Вольфганга, рожденный в законном браке?»

Перегнувшись через спинку стула и избегая пристального взгляда Ф., старик угрюмо ответил: «Гм! Может быть, так, а может быть, и нет. Мне-то что за дело! Мне главное, чтобы здесь был хоть какой-нибудь господин». – «Но я думаю, – продолжал Ф., приблизившись к старику и положив руку ему на плечо, – что поскольку старый барон тебе доверял, то он, верно, не умолчал и о любовных связях своего сына. Говорил он тебе о браке, в который вступил Вольфганг против его воли?» – «Я про это ничего не помню», – ответил тот, зевая. «Ты спать хочешь, старик, – сказал адвокат, – быть может, ты провел беспокойную ночь?» – «Не знаю, – ворчливо ответил домоправитель, – пойду стол накрывать для ужина».

Он с трудом поднялся со стула, выпрямил спину и опять зевнул. «Останься, старина!» – воскликнул Ф., взяв его за руку и принуждая сесть, но Даниэль встал у рабочего стола, опершись на него обеими руками, нагнулся всем телом к адвокату и угрюмо спросил: «Ну, что еще? Какое мне дело до завещания? Что мне до спора о майорате?» – «Об этом мы больше не будем говорить, – перебил его Ф., – теперь мы поговорим о другом, милый мой Даниэль! Ты не в духе, зеваешь – все это лишь подтверждает то, что было с тобой ночью». – «Что было со мной ночью?» – спросил старик, замерев. «Когда я сидел вчера в полночь, – продолжал адвокат, – в кабинете старого господина около большой залы, ты вошел в дверь, приблизился к заложенной стене и стал царапать ее обеими руками и стонать так, будто тебе очень тяжко и больно. Так ты, значит, лунатик?»

Старик повалился на стул, который быстро подставил ему Ф. Он не издал ни звука, в темноте нельзя было рассмотреть его лица. Адвокат заметил только, что он прерывисто дышит, а его зубы стучат.

«Да, – продолжал Ф. после краткой паузы, – с лунатиками происходят удивительные вещи. На другой день они ничего не помнят о своем странном состоянии и обо всем, что делали накануне».

Даниэль молчал.

«То же, что было вчера с тобой, – продолжал Ф., – я уже видел однажды. У меня был друг, который так же, как ты, каждое полнолуние совершал ночные прогулки. Часто он даже садился за стол и начинал писать письма. Но самым странным было то, что, если я начинал тихонько шептать ему на ухо, мне быстро удавалось заставить его говорить. Он правильно отвечал на все вопросы, и даже то, что он бы тщательно скрыл наяву, теперь невольно вылетало из его уст, точно он не имел сил противостоять тому, кто на него воздействовал. Черт возьми! Я думаю, что если на душе у лунатика какой-нибудь старый грех, то можно расспросить его об этом во время его приступа лунатизма… Благо тому, у кого чистая совесть, как у нас с тобой, добрый мой Даниэль, – мы можем вечно быть лунатиками, и никто не узнает от нас ни о каком преступлении!.. Но, слушай, Даниэль, – ты, верно, хочешь попасть в астрономическую башню, что так ужасно царапаешься в заложенную стену? Верно, хочешь работать, как старый Родерих? Вот я у тебя скоро спрошу об этом!»

В то время как Ф. говорил, старик дрожал все сильнее. Наконец, все тело его забилось в ужасных судорогах, и он начал пронзительно бормотать что-то непонятное. Адвокат позвал слуг. Те явились со свечами, но старик все не успокаивался. Тогда его подняли и перенесли в постель. Это тяжелое состояние длилось около часа, после чего он впал в глубокий обморок, похожий на сон. Когда Даниэль очнулся, то потребовал вина и, когда его принесли, выпроводил слугу, который должен был с ним сидеть, и заперся, по обыкновению, у себя в комнате. Ф. действительно решил сделать попытку, о которой говорил домоправителю, хотя сам должен был признать, во-первых, что Даниэль, может быть сам впервые узнавший о своем лунатизме, сделает все, чтобы избежать повторений, а во-вторых, что показания, сделанные в таком состоянии, недостаточны, чтобы на них можно было что-нибудь построить.

Несмотря на это, адвокат отправился около полуночи в залу, надеясь, что Даниэль, как бывает при этой болезни, снова начнет бессознательно действовать. В полночь во дворе поднялся шум. Ф. ясно слышал, как открылось окно; он побежал вниз и, сойдя с лестницы, почувствовал, что навстречу ему валит удушающий дым, который, как он вскоре заметил, шел из отворенной комнаты домоправителя. Старика перенесли почти без сознания в другую комнату и уложили в постель.