Эрнст Гофман - Зловещий гость (сборник)

Ф. с мрачным видом пересмотрел все эти бумаги и, сложив их обратно, сказал не без тревоги: «Ну, бог даст, уладится!»

На следующий же день барон Губерт фон Р. прислал через адвоката, найденного им у своего друга в ратуше К., заявление, в котором требовал – ни больше, ни меньше – передать майорат в его руки.

«Само собой разумеется, – говорил адвокат, – что ни по завещанию, ни по какому-либо иному праву покойный барон Губерт фон Р. не мог распоряжаться майоратом. Это завещание было, значит, не что иное, как написанный и оформленный законным образом договор, по которому барон Вольфганг фон Р. должен был передать майорат сыну, оставшемуся в живых. Договор этот имел не больше юридической силы, чем всякое другое свидетельство, а потому не мог повлиять на узаконение мнимого барона Родериха фон Р. Дело претендента – выяснить посредством процесса свое ближайшее право наследования, которое слишком явно попрано, и потребовать выдачи майората, который принадлежит теперь по праву наследования барону Губерту фон Р. После смерти отца имущество переходит непосредственно к сыну; не нужно никаких разъяснений касательно вступления во владение наследством, так как майорат не может быть отнят, и не следует беспокоить нынешнего владельца майората никакими посторонними соображениями. Не имеет значения, какое основание имел покойный указать иного владельца майората; можно только заметить, что, как видно из оставшихся после него бумаг, он сам имел в Швейцарии любовную связь, так что, может быть, мнимый сын брата – это его собственный внебрачный сын, которому он в припадке раскаяния хотел завещать богатый майорат».

Сколь бы многое ни говорило в пользу истинности обстоятельств, подтверждаемых завещанием, как ни возмутились судьи последней версией, в которой сын не побоялся обвинить покойного отца в преступлении, всем казалось правильным то, как представлено было дело. И только благодаря своей неутомимости и непоколебимой уверенности в том, что вскоре отыщутся неопровержимые доказательства законных прав барона Родериха фон Р., Ф. добился того, что передачу майората отложили, решив дождаться окончательного решения вопроса.

Ф. перерыл все письма старого Родериха, не найдя никаких упоминаний об отношениях Вольфганга с девицей Сен-Валь. В раздумье он сидел в Р-зиттене в спальне старого Родериха, которую обшарил вдоль и поперек, и работал над обращением к нотариусу в Женеве, который мог помочь ему как человек деятельный и проницательный и должен был предоставить некоторые сведения, позволявшие прояснить дело молодого барона. Наступила полночь, полная луна ярко светила в окна соседней залы, дверь в которую была открыта настежь. Тут послышались характерные звуки, будто кто-то медленно и тяжело поднимался по лестнице, гремя ключами. Адвокат насторожился, затем встал, прошел в залу и ясно услышал, что кто-то приближается к ее дверям. Вскоре дверь отворилась, и человек со смертельно-бледным расстроенным лицом, в ночном платье, держа в одной руке подсвечник с горящими свечами, а в другой большую связку ключей, медленно вошел в комнату.

Ф. тотчас узнал домоправителя и хотел спросить, что он делает здесь так поздно ночью, но тут от всей особы старика, от его окаменевшего, будто мертвого лица повеяло ледяным холодом. Адвокат понял, что перед ним лунатик. Домоправитель прошел через залу размеренным шагом прямо к заложенной двери, которая вела когда-то в башню. Он остановился перед ней, и из глубин его души вырвался рыдающий звук, таким страшным эхом отозвавшийся в зале, что адвокат содрогнулся от ужаса. Потом, поставив подсвечник на пол и повесив ключи на пояс, Даниэль начал царапать руками стену, так что скоро у него из-под ногтей брызнула кровь, при этом он стонал и охал, точно мучаясь какой-то невыразимой, смертельной мукой. То он прикладывался ухом к стене, будто к чему-то прислушиваясь, то махал рукой, точно кого-то успокаивая, потом нагнулся, взял с пола подсвечник и тихими размеренными шагами прокрался назад к двери. Ф. осторожно последовал за ним со свечой в руке.

Они сошли с лестницы, старик открыл парадную дверь замка, адвокат ловко проскользнул следом; теперь старик отправился в конюшню. К величайшему удивлению Ф., он поставил подсвечник так искусно, что вся конюшня была хорошо освещена, достал седло и уздечку и тщательно оседлал одну из лошадей, затянув подпругу и привязав стремена. Расправив челку лошади, он взял ее под уздцы и, щелкая языком и похлопывая рукой по шее, вывел из конюшни. На дворе Даниэль постоял несколько секунд в такой позе, будто слушал чьи-то приказания и, кивая головой, обещал их исполнить. Потом отвел лошадь обратно в конюшню, расседлал ее и привязал к стойлу. Затем он взял подсвечник, запер конюшню, прошел назад в замок и исчез, наконец, в своей комнате, которую тщательно запер. Адвоката этот случай потряс до глубины души: ощущение надвигавшейся беды поднялось в нем, как черный призрак ада, и больше его не покидало.